У Раковского, как у художника, возник новый замысел изобразить Зою на полотне в образе греческой нимфы. Он сам поехал в один из лучших магазинов Москвы, чтобы самолично выбрать шелк для хитона. Виктор купил большой отрез полупрозрачного белого крепдешина, которым намеревался окутать Зоино тело. Еще обучаясь в Суриковском художественном институте, он изучал одежду древних цивилизаций и прекрасно помнил, что для греческого хитона нужен всего лишь большой кусок ткани. Вернувшись в мастерскую, он развернул туго свернутый отрез, и посмотрев на ткань при дневном свете, провел рукой по мягкому, теплому шелку, которому предстояло прикоснуться к телу любимой и остро позавидовал этому куску материи, а он так и ни разу не коснулся ее…
Перед приходом Зои Виктор купил, вернее, заказал в оранжерее белые лилии, ему привезли их рано утром. Он видел Зою в белом хитоне с лилией в руке и этот образ не давал ему покоя. Сегодня он начнет писать ее новый портрет. Какое счастье, что у него есть этот дар - увековечить ее образ. Сколько бы времени не прошло, даже после их смерти, Зоя будет жить на его полотнах, поражая своей молодостью и красотой.
Она пришла с весенней улицы, принеся с собой солнечные блики на своих роскошных каштановых волосах. Виктор знал, что сегодня он осуществит свою мечту, он коснется ее волос, это желание не давало ему спокойно спать по ночам.
Он заранее посвятил Зою в свой замысел изобразить ее в образе нимфы или юной гречанки; они вдвоем рассматривали иллюстрации, обсуждали прически, которые носили молодые женщины Эллады. Зоя уже имела навык гримироваться и правильно носить одежду прошедших эпох, этому ее учили в институте, да и у нее самой было от природы врожденное чувство стиля, ее познания и начитанность помогали ей в этом. Еще с бабушкой в раннем детстве они читали «Илиаду» Гомера, которая навсегда осталась у Зои в памяти, поэтому она не только поддержала идею Виктора, но и сама горячо захотела позировать ему в этом образе. Зоя знала, что хитоны гречанки надевали на голое тело, но густые складки ткани скрывали наготу, защищая от палящего солнца в летнюю жару и от ветра и холода в неласковую пору.
Мастерская Виктора представляла собой большое помещение не менее семидесяти метров, с высокими потолками и антресолями, на которых хранились его работы. Окна были под самый потолок в высоту и во всю стену в ширину. Здесь Виктор не только работал, тут же стояла большая тахта, покрытая дагестанским ковром, на которой он отдыхал. В помещении была лишь одна перегородка, отделяющая собой кухонный отсек, где на плитке художник мог что-то быстро приготовить для себя или для кого-то из навестивших его друзей и знакомых.
Приемы, которые они устраивали при жизни Марии, проходили в их «официальной резиденции», огромной квартире на Арбате, в ней Виктор бывал нечасто, стараясь сохранить обстановку, как при покойной жене. Там все ему напоминает жизнь, что была у него до встречи с Зоей и следы которой он бережно хранит. После смерти жены его жизнь изменилась; встречи с друзьями и деловыми партнерами он стал назначать в своей мастерской на Масловке или в ресторанах. Виктор не был затворником, но тратить время на посиделки и пустой богемный треп не любил и всегда находил уловки, чтобы покинуть подобные компании, так как очень дорожил временем. А к себе он приглашал только проверенных людей. Не все понимали в этом Раковского, а его трезвый образ жизни многих представителей богемы настораживал. Были и такие, кто считал Виктора карьеристом, обласканным властью и лишь немногие, близкие к художнику, знали и о его больном сердце, и о стремлении как можно больше работать.
В мастерской стояла большая старинная ширма из китайского зеленого шелка, за которой модель переодевалась, там же стоял маленький столик, большое напольное зеркало на деревянной подставке и кушетка для позирования, в последний раз ею воспользовались несколько лет назад, когда он писал портрет балерины из Большого театра.
Зоя облачилась в хитон таким образом, что одно плечо оставалось открытым, ткань крепилась на большой старинной пряжке, открывая прекрасную шею, плечи и стройные руки. Волосы она подняла наверх, как и положено античной богине. Виктор быстро сделал первый набросок, на котором Зоя стояла в полный рост, спиной к окну и через ткань проступали очертания ее стройной, точеной фигуры, она как бы парила в воздухе в белом хитоне, перехваченном тонким поясом под высокой грудью.