— Все отмалчиваешься… смотри, а то получится, как у Таньки…
— А что тебе известно про Таню? — Зоя посмотрела прямо в Зинкины глаза, напоминавшие ягоды зеленого крыжовника в рыжих ресницах.
— Как что? А с чего ей было из института документы забирать? Тоже все молчком, молчком… Вот и домолчалась. — Зинка шмыгнула широким веснушчатым носом. — Эх, хорошо вам красивым, а на меня никто и не смотрит.
Вернувшись с занятий в общежитие, Зоя подошла к дежурной на проходной тете Клаве и, потупив глаза, сказала, что иногда будет ночевать у родственников и чтобы по этому поводу не волновались и не разыскивали ее.
Бывалая вахтерша тетя Клава, понимающе посмотрела на Зою и ничего не сказала. Связь с Джоном была зыбкая, даже странно, как раньше люди могли обходиться без мобильных телефонов… В посольство Зоя не звонила, она знала, что только в экстренном случае воспользуется служебным телефоном Джона, а он, в свою очередь, боясь навредить ей, не мог подъехать за ней к институту, чтобы не привлечь к себе внимание. А времени до возвращения Виктора оставалось все меньше, оно сжималось, подобно шагреневой коже, дорог был каждый день, каждый час.
И все же любви море по колено, а влюбленным тем более. В один из вечеров, подъехав к общежитию, Джон обратился к девушке, идущей ко входу здания, с просьбой передать конверт с запиской Зое Бурминой. Через несколько минут из общежития вышла Зоя, но Джон заметил, как на втором этаже, где она проживала, у окон стояли любопытствующие студентки и смотрели на них. А он, поцеловав ее и взяв за руку, повел к машине, в которой на заднем сидении были какие-то свертки, коробки и пакеты. Зоя села впереди рядом с Джоном.
Едва войдя в студию, они сразу, почти с порога бросились в объятия друг друга, жажда их была велика, ведь они не виделись несколько дней и ужасно соскучились. Джону удалось договориться с начальством, что в течении месяца у него будет особый график работы, с длинными выходными, что позволяло ему больше проводить времени вместе с Зоей.
Утомленные бурной страстью, они заснули только под утро. Хорошо, что на следующий день было воскресенье и никуда не нужно было спешить.
Утро влюбленных и свободных… это их время и это их счастье, которое тянется подобно меду, золотисто-янтарной тягучей нитью…
В этот раз Джон решил сам похозяйствовать. Он достал из привезенных им пакетов, много вкусной еды и они устроили настоящий пир с шампанским и другими деликатесами, купленными Джоном в специальном магазине для иностранцев, проживающих в Москве.
Затем он разложил перед Зоей какие-то свертки и коробки. Она спросила:
— Что это?
А он, улыбаясь, ответил, что это для миссис Уинстон, для нее. Зоя стала распаковывать коробки со свертками и обнаружила там наряды для настоящей леди: от норковой шубки до белья и обуви, а также элитной косметики. Молодой Уинстон обладал достаточными средствами, чтобы все это преподнести своей любимой женщине, помимо жалования ему досталось наследство от матери.
Счастливо улыбаясь, Джон смотрел на Зою. Ведь теперь она - его жена и должна иметь все, как и положено его жене: питаться, одеваться, жить в комфорте, как и он. Раньше на все его попытки подарить Зое что-то из драгоценностей или дорогих фирменных вещей, она отвечала решительным отказом, но теперь, после того, как они признали друг друга мужем и женой… Зоя была в растерянности, в таких вещах она не могла прийти на занятия в институт или в общежитие. О ней и так уже ходят сплетни. Нет, Зоя не боялась сплетен, просто не хотела привлекать к себе внимание. И она, покачав головой, прямо сказала ему об этом.
— Это твои вещи, ты можешь делать с ними, что хочешь. — ответил обескураженный Джон.
— Понимаешь, это очень дорогие вещи, мне их даже и хранить негде. — отвечала Зоя. Она вдруг вспомнила, как когда-то в детстве у нее украли с веревок постиранные платьица, что пошила бабушка. Ей не хотелось, чтобы подобное произошло и в их общежитии.
— Я узнавал, оказалось, что в Москве квартиру снять почти невозможно. Даже если кто-то и сдаст нам, как тут же соседи сообщат милиции… — Джон был очень расстроен, что им негде жить и встречаться с Зоей. Кругом какие-то препятствия. И опять поползли тоскливые мысли о невозможности быть вместе… Они, подобно ржавчине, разъедают сознание, но тем сильнее их тянет друг к другу. Сам Джон Уинстон проживал на территории посольства, что не позволяло им там встречаться и тем более жить.