Ввалясь с мороза в небольшой кабинет, который они делили на двоих с Зиминым, Семен, казалось, заполнил собой все пространство.
— Видел? — спросил он, снимая шапку и полушубок.
— Что? — переспросил Зимин, бросив взгляд на раскрасневшегося после улицы Шарко.
— Новое дело пришло на Бурмину из театрального. Встречается с дипломатом из английского посольства, неким Джоном Уинстоном. Я их еще с весны взял на прицел, а сейчас и улики против них есть, пленочка из гостиницы «Метрополь» поступила. Пленочка интимного характера, пора браться за птичку серьезно, артистка понимаешь… вот пусть и играет по нашим правилам, на благо Родины.
— А, может, у них любовь, просто встретились и полюбили друг друга? — Зимин внимательно смотрел на Шарко.
— Вот и хорошо, — отвечал Шарко, — вот, пусть себе и любит, но с пользой для Родины. — парировал он.
— Это как? — не унимался Зимин.
— Как, как! Ты чего, не знаешь, как? Пригласим ее сюда, познакомимся поближе, побеседуем о жизни, об ответственности и моральном облике советской студентки, и о ее посильном вкладе в дело безопасности страны, короче, завербуем ее. А, уж, раз этот англичанин так влюблен в нее, пусть помогает своей любовнице добывать интересующую нас информацию. Девчонка крышесносная, скажу тебе. Я бы и сам от такой не отказался. Давай чайку попьем и пойдем пленочку метрополевскую смотреть, я копию себе заказал, для ознакомления. Наша пташка наконец попалась.
— Ты думаешь, она согласиться сотрудничать с нами? — поинтересовался Зимин.
— А куда ей деваться? Пленка у нас, она же не захочет огласки, разбирательства в комитете комсомола, отчисления из института. Она сирота, у нее никого и ничего, детдомовка.
Шарко налил себе в стакан горячий чай из термоса и громко прихлебывая, начал пить. Затем, встав из-за стола, сказал:
— Пошли, полюбуемся на этих голубков.
— Ты иди, у меня срочное дело. — ответил Зимин.
Шарко вышел и закрыв за собой дверь, пошел по длинному коридору знаменитого на весь мир и, пожалуй, самого таинственного здания со времен еще Берии.
— Чистоплюй этот Стас, не нравится он мне, сам-то наверняка посмотрит один. Нет, есть в нем что-то непонятное. Ну и черт с ним! — с этими мыслями Семен вошел в просмотровую.
Стас тоже недолюбливал Семена, вернее, не самого Семена, а то, чем они с ним занимаются при помощи шантажа, запугивания и подкупа. Стас Зимин жил с матерью в однушке, а скоро новый, только что отстроенный дом сдадут в эксплуатацию и ему обещали квартиру… Да он и сам завяз; квартира, звание, пайки… и куда он уйдет со службы? Был бы жив отец, он бы поговорил с ним, но его убили, когда ему самому было всего четыре года. Он и не помнит его совсем, а с мамой они редко говорят об отце. Она так и не вышла замуж, всю жизнь посвятив сыну и своей больной матери, которая умерла несколько лет назад. Слаб все же человек, квартиру хочется, да и материального благополучия тоже. И чем он отличается от низов этой пирамиды? Да ничем, все тоже самое…
Примерно через час вернулся Шарко. Зимину было неприятно смотреть на него и совсем не хотелось слушать Семкины подробности от просмотра. Не покидала мысль, что он соучастник подглядывания в замочную скважину или копания в чужом грязном белье. Но по долгу службы он должен посмотреть отснятый материал и Шарко знал об этом.