— Мама! — произнёс во сне Брагим.
Али застыл на месте — у него сжалось горло и слёзы медленно потекли по лицу. Он выбежал во двор, чувствуя, что не сможет удержать рыдания…
Али возвращался в город, который должен был во что бы то ни стало прокормить больную мать, брата и сестру.
До рассвета было ещё далеко, но рыбный базар уже открылся. Али направился туда. Спускаясь по широким каменным ступеням, он услышал хорошо знакомый гул. Мокрые, облепленные рыбьей чешуёй арабы таскали большие плетёные корзины. Тучные торговцы проворно сортировали рыбу, иногда покрикивая на замешкавшихся носильщиков. Громадные рыбины с трудом подвешивались на крючки, менее крупные — укладывались на прилавки, а мелочь, ещё живая, трепетала в корзинах, отливая всеми цветами радуги.
У лавчонок, торговавших жареной рыбой и дешёвым вином, ставились на огонь громадные котлы с оливковым маслом. Около них прислуга лихорадочно чистила горы красной рыбы и сардинок, которые так любят понимающие в еде толк люди.
— Убирайся!.. Убирайся!.. — повсюду говорили Али, где бы он ни предлагал свои услуги.
Наконец ему повезло. Сгибаясь под тяжестью большой, полной рыбы корзины, из которой текла за шиворот вода, он начал работать. Иногда ему на спину клали большую скользкую рыбу, и он тащил её, держа за жабры поднятыми над головой руками; болтающийся скользкий хвост бил его по голым икрам.
Удобнее всего было таскать маленьких живых осьминогов. Взяв штук по пять в каждую руку, он нёс их, а они постепенно обвивали его локти своими маленькими, но крепкими, как тугая резина, щупальцами, присасываясь к коже. Из осьминогов делается вкусный пилав. Вдобавок они очень дёшевы. Но и очень живучи. Целый час приходится колотить их здоровенной дубинкой или большим камнем, который, как мячик, отскакивает от упругого тела осьминога.
Получив за работу совсем немного, Али, всё же довольный, пошёл к вокзалу. Но грязному, пропахшему рыбой мальчику никто не доверял нести свой чемодан. «Надо выстирать одежду и выкупаться», — решил Али и направился к морю. Еды у него было ещё дня на два; таким образом, все деньги откладывались для матери.
За прекрасным, специально отгороженным пляжем для европейцев начинался скалистый берег. Там редко купались — можно было поцарапаться о камни, наколоться на ёжиков или встретиться с каким-нибудь неприятным морским животным.
Али направился в западную окраину города, подальше от своего дома: здесь его никто не знал. Значит, здесь и можно обосноваться. Выбрав малюсенький островок, вернее, большую скалу, торчавшую из воды метрах в двухстах от берега, он, не раздеваясь, поплыл к ней, привязав мешочек с едой к голове. Выжав и разложив на камнях постиранную одежду, Али осмотрел островок.
В большой впадине, скрытой от берега, он увидел кучу сухих водорослей и хвороста. На закопчённых камнях стояла банка из-под консервов и валялись остатки съеденных крабов. Сложенное под скалой тряпьё подтверждало догадку Али, что здесь кто-то живёт. Но пока никого не было видно. Али клонило ко сну, но надо было подождать, пока высохнет одежда, иначе могут отстегнуть нож и украсть хотя и жалкую, но всё же одежду.
От разостланной одежды шёл пар. Совсем недалеко от острова пролетел, едва касаясь воды, глиссер, которым управляла золотоволосая девушка в купальном костюме. Обогнув островок, глиссер скрылся, но через некоторое время появился опять. Теперь он тянул за собой молодого человека, ловко стоявшего на водяных лыжах.
Натянув ещё сырые штаны и положив под голову завёрнутый в рубаху мешочек с провизией, Али заснул. Снилось ему, что подъезжает он к своему дому на автомашине, почему-то похожей то на глиссер, то на акулу, и протягивает выбежавшей матери, брату и сестре громадные белые хлебы. Но появился Ренар в жандармской форме и начал отгонять Али, дубася по голове резиновой дубинкой, даже ткнул мальчика дубинкой в нос. Али открыл глаза. Конец выбеленной морем сухой палочки щекотал ему нос. Али увидел двух сидящих на корточках мальчиков. Он незаметно пощупал локтем нож. Нож был на месте.