— Мысли ему не нравились, — бормочет король, — кто поручится за Терина?
— Я.
— Ты знаешь, что…
— Да, я буду отвечать за него.
Король встает с места и торжественно произносит:
— Терин Эрраде, ты готов стать волшебником королевства Зулкибар, признать меня, Деларона, своим нанимателем, признать за мной право карать и миловать, наказывать и награждать?
Маг склоняет голову.
— Готов, — произносит он, — признаю.
— Ну что же, контракт заключен. Вальдор, можешь помочь своему приятелю развязаться, — весело заявляет король, снова усаживаясь и нежно беря Брианночку за ручку.
Я режу стягивающие руки Терина полоски ткани и размышляю о том, а с чего это вдруг отец обозвал чародея моим приятелем.
Освобожденный маг поднимается на ноги и отвешивает королю церемонный поклон.
— Ваше величество, — произносит он.
Деларон кивает.
— Можете идти, мальчики, я закончу трапезу и велю вас позвать.
Мы с чернокнижником направляемся в покои Дуси. Терин сдержан и молчалив. И лишь когда за нами закрывается дверь, он поворачивается ко мне, глядит на меня некоторое время, сощурясь, и вдруг со всей дури бьет меня кулаком в глаз. Хорошо так бьет — я и сам не успеваю понять, как оказываюсь на полу.
— Знаешь — за что, — цедит сквозь зубы чернокнижник.
— За что?! — обиженно восклицаю я.
— Вставай, давай.
Терин помогает мне подняться и злобно рычит:
— Почему ты со мной не посоветовался? Какого… было устраивать это представление?
Чернокнижник откуда-то из воздуха вытаскивает мокрое полотенце и швыряет его мне.
— Приложи холодное, — велит он. И продолжает, — а тебе в голову не могло прийти, что я мог согласиться и без твоих штучек? А если бы я отказался — ты бы меня убил? Извращенно-циничным способом? Это как, вообще? Ты знаешь, каково мне пришлось?
— Отец бы тебе не поверил, — ворчу я, прижимая к глазу мокрую ткань.
— А так он, можно подумать, поверил. Да он же раскусил тебя почти сразу!
— Но сработало ведь!
— Да? А я за что получил?
— Ах ты, бедный, связали его, подумаешь!
Лицо Терина мрачнеет.
— Я не об этом.
— Боже ты мой! — восклицаю я, — какие чувствительные некроманты пошли, Отвесили ему пощечину! Можно подумать, тебя никогда не били?
Терин задумывается.
— Не били, — тихо проговаривает он, — до нашего с тобой инцидента с превращением ни разу. И я не собираюсь к этому привыкать.
— Не стоит изображать трагедию на ровном месте, — советую я.
— Что ты подразумеваешь под трагедией? — холодно осведомляется маг.
— Песнь козлов! Ну, или маленькую гражданскую войну? А то гляди, я ж за тебя поручился.
— Я не просил.
— Ну и что? А я тебе верю. Так просто. Верю, и все. Слышишь, маг, доверяю. Могу по слогам повторить, если хочешь. Так что, несчастная жертва произвола, заканчивай выяснять со мной отношения. Нам страну еще спасать, если что.
Молчу секунд с пять и добавляю:
— И вообще, что-то для жестовика ты слишком руками размахался.
Вот я, наконец-то, и прибыла. Злая и уставшая. И вовсе я не любовалась красотами тоннелей, украшенных гномьими предками. К счастью, сухари помогли, и меня не мутило, но эта подземная река оказалась быстрой, порожистой и извилистой, как не знаю что. Я думала, из меня весь дух вышибет, пока мы до места доберемся. А Горнорыл, паразит такой, еще и песни орал всю дорогу. Тоже мне, венецианский гондольер. Когда лодка, наконец, пристала к берегу, и гном объявил, что мы приехали, я готова была задать стрекоча куда глаза глядят, лишь бы подальше от этой бешеной реки и от певучего старейшины. Но Горнорыл рассудительно заметил, что одна я далеко не убегу, и с моей стороны будет гораздо мудрее, если я подожду, пока Горнорыл передаст меня в руки своих местных родичей, которые помогут мне и проводят, куда попрошу.
Они помогли. Спасибо, что не пели при этом и лишних вопросов не задавали. Довели до нужного дома, в окошко, по случаю жары открытое, помогли залезть и деликатно удалились. Еще поржали, что волшебник совсем страх потерял, дрыхнет с открытым окном, и даже простенькую магическую сигнализацию установить поленился.
Я попала прямо в спальню Журеса этого. Стою такая, как дура, посреди спальни чужого дяденьки и наслаждаюсь отсутствием внимания к себе любимой.
Журес видел десятый сон, похрапывая в своей кроватке. Да, его трудно было не заметить. Такой объемный бугорок пододеяльный посреди траходрома выпирает и шевелится в такт мелодичному храпу с причмокиваниями и похрюкиваниями.