— А зачем тогда от клятвы избавилась?
— Да вот, зубки себе подправить захотела, а тут повод такой отличный, снятие клятвы — оно ведь дешевле правки зубов стоит.
Пальцем в небо тыкала, не знаю я местные цены на магические услуги, но Брианна поверила. То ли врала я убедительно, то ли Брианна такая недалекая, и ее мое объяснение удовлетворило.
Но тут на мою беду в помещение ворвались Таурисар с королем, и стало совсем тесно. Мне во всяком случае. Потому что Таурисар, задница эта нервнобольная, тут же принялся орать, неприлично тыча в меня пальцем:
— Предательница! Мерзкая дочь отступника! Зачем явилась сюда, лазутчица теринова? Меня не обманешь! Не пытайся притворяться жертвой Терина и охмурять меня враньем о том, что Вальдора спасала!
— Да уж, очень охмуряющее вранье. Врать про спасение Вальдора, куда уж охмурительнее-то, — прокомментировала я вопли Таурисара.
— Молчать! — взвизгнул он. — Властью данной мне Советом, приговариваю тебя к немедленной смертной казни!
Проорал и палец на меня наставил. Ну, все, трындец мне пришел, сейчас испепелит меня этот истерик и даже фамилию не спросит.
— Стой!
Ага, Вальдор зашевелился, интересно, будет меня выручать или со всей нежностью пожелает мне счастливо сдохнуть?
— Ты на кого руку поднимаешь, маг? Она меня дважды спасла, а ты ее в предательницы записываешь? — очень выразительно зарычал он.
— Не дело это, Таурисар, — поддержал сына король. — Это ты погорячился.
— А спросите у нее, какого рожна она отсюда сбежала прямиком к Терину во дворец и разгуливала там, как почетная гостья? Мы стражу из людей допросили, они нам все сказали. Не пленницей она была при Терине, а я даже боюсь предположить кем. Казнить ее! Уничтожить на месте, пока не отравила она наши умы своей ложью.
— Это за что меня казнить-то? — наконец у меня голос прорезался. Если убьет меня этот засранец, так я хоть перед смертью потрепыхаюсь. — Я, между прочим, сбежала отсюда, потому что поняла, что вы ничего не собираетесь предпринимать для того, чтобы Вальдора из темницы вытащить. Я его спасать сбежала. Ну да, не рассчитала силенок, попалась. А не запирали меня, потому что Терин пригрозил, что если я сбегу или что-нибудь нехорошее сотворю, то он Вальдора убьет… ну или пытать будет. В общем, из-за принца вашего я во дворце оставалась.
— А кто с тебя клятвенный обет снимал? Уж не сам ли Терин старался?
— Нет, конечно. У него же там сторонники были, мальчики, приветливые такие, общительные. Вот я одного попросила, и он мне за небольшую плату эту услугу оказал. Ну что ты смотришь так на меня, Таурисар? Зубы я себе поправить хотела, а снятие клятвы дешевле правки зубов.
Ну отчего же она недалекая такая?! Я стараюсь, из шкуры вон лезу, ее спасая, а она несет ерунду про какие-то зубы и каких-то сторонников. Ну, что у нее там с зубами? О! Уж не знаю, как она уговорила Терина, учитывая его (предположительную) занятость делами королевства, но зубки у нее сейчас куда симпатичнее прежних. Интересно, а грудь увеличить она не просила? А то вот эта вогнутость на месте выпуклости… с другой стороны, а меня должно это волновать? Не должно, вот именно.
Но, чувствую я, Таурисар этот так и точит свои кривые зубки на выпуклости ее и вогнутости.
И ведь наточит их. Точно наточит! Эх…
— Мы обручились, — сухо заявляю я. А далее мне остается только любоваться расширенными глазами слушателей. Надо признать, самые большие, даже стремящиеся вылезти из орбит — у Дульсинеи.
— Иди сюда, любовь моя, — добавляю я мрачным голосом, потому что счастье, простите, уж никак изобразить не могу. А сам молюсь только — молчи. Молчи, я прошу тебя. Догадайся, к чему я. Но только молчи.
А Дуся глядит на меня секунд десять, как на ненормального, а затем протягивает мне навстречу руки и шепчет:
— Иду, мой ненаглядный.
Она обхватывает руками мою шею, практически виснет на мне, благо, что не тяжелая. И тут же шепчет:
— Убью, скотину.
Да мне все равно уже. Убьет — не убьет. Лишь бы выгорело все.
И тут Брианна, о, прелесть моя голубоглазая! Воин, может, из нее и хороший, а умом вот не блещет. В общем, она и спасает ситуацию своим дурацким восклицанием:
— Так вы помолвлены! Я так рада за тебя, Вальдор!
А я-то как за себя рад. На шее монстра эта висит разноглазая. Судьба не определена. А так я счастлив прямо по уши. Дальше некуда.
Я усиленно строила из себя дурочку, лепетала всякий бред о важности красивых зубов для молодой и незамужней девицы, как вдруг эта сволочь, мыш этот недобитый, взял и заявил: