Дядьки и тетки в балахонах, маги значит, вокруг колоды полукругом встали, морды у всех торжественные. Потом Терина привели, точнее он сам пришел. Двигается как-то через силу. Ну, понятно, вот на шее фигня эта красуется, ошейник покорности, который я на Вальдоре видела.
— На колени, — скомандовал толстый старикашка с нездоровым румянцем на бородатой сытой морде.
Терин послушно опустился на колени, волосы его в растрепанном состоянии и скрывают лицо, но я и так понимаю, что выражение бурной радости от подобного приказа на нем вряд ли присутствует.
Противно мне на все это смотреть и сбежать хочется, аж сил нет! Но не сбегу, потому что должна до конца все это дело увидеть. А как же! Вдруг они все-таки руки ему рубить собрались? На хрен тогда всю конспирацию, все тапком по морде получат, а руки я Терину рубить не дам! Прижалась я к Вальдору поплотнее, для храбрости. Хоть он и блондин не моей мечты, но все ж таки единственный близкий человек в этом зале. Вальдор меня за плечи обнял, а у меня даже желания не возникло локтем под ребра ему заехать. Да какой там! Я ему даже благодарна была за поддержку. Прижалась, как к родному.
— Положи правую руку на плаху, — велел этот красномордо-бородатый старикан.
Терин поднял голову. Лицо бледное, на лбу пот выступил. Сопротивляется что ли? Вдруг получится, и он сейчас всех парой движений рук раскидает и сбежит? Нет, не получилось, послушно положил руку на колоду эту. Тоже мне плаха.
Палач своей железякой помахивает и радостно так ухмыляется в предвкушении. Садюга, растудыть его налево!
Старикашка взмахнул рукой. Палач замахнулся и… ой мамочки мои! Железяка эта со всей дури опустилась на предплечье Терина. Хруст в тишине был отчетливо слышен, и ни звука больше. Он что из-за этого ошейника покорности даже закричать без разрешения не может? Да что ж за уроды эти маги? Разве можно так? Хотела я слезы удержать, да как-то не вышло, сами собой покатились. От злости безвыходной. И Терина жалко. И просто сволочи они и больше никто! Хоть бы кричать ему разрешили. И это гадство у них ритуалом зовется?
— Левую руку, — распорядился противный старикан.
Терин положил левую руку на эту плаху недоделанную. Нет, я не буду смотреть. Вот просто не буду и все! И так понятно мне, что не отрубят ему руки, а только поломают. Можно бы уже и уйти отсюда. Но никуда я не ушла. И стала дальше смотреть. А может быть просто от шока да с перепугу не могла глаз отвести от этого мерзкого зрелища. Снова удар железяки этой жуткой, надо не забыть что-нибудь "хорошее" палачу сделать, ибо нефиг так любить свою работу! Терин еще больше побледнел и завалился на плаху. Сознание потерял. В этой ситуации только порадоваться за него можно.
Ой, это что же они делают то? Совсем охренели? Теперь палач ломал Терину пальцы. Аккуратно так и методично, каждый палец. Сама не знаю, как я сдержалась и не завыла в голос? Что ж они такое творят? Это что же за ритуал такой? Это же садизм самый натуральный. И как замечательно, что Терин всего этого уже не чувствует, благополучно пребывая в обмороке. Хоть бы подольше не очнулся.
Палач закончил ломать последний палец. Я думала, Терина сейчас унесут отсюда, и на том все закончится. Но нет.
— Встань, — скомандовал все тот же красномордый старикашка, — встань!
Они что совсем охренели? Он же без сознания! Ублюдки! Это уже просто издевательство над окончательно поверженным врагом. Почему бы не велеть унести его? Зачем еще больше мучить? Я почувствовала, как дернулся Вальдор. Чего это он? Ой, кажется, готов на все забить и броситься Терину помогать. Нет уж! В этом смысла нет никакого. Я вцепилась ему в плечо, и он как-то быстро успокоился. Наверно, тоже понял, что не стоит вмешиваться.
Терин начал вставать. Я не выдержала и уткнулась зареванным лицом в плечо Вальдора. Не могу на это смотреть.
— В подземелье. В свою камеру, — распорядился все тот же старикашка.
Жаль, что я не могу не только не смотреть, но и не слушать. Старикан этот соловьем заливается о том, какие они все молодцы, повергли злого узурпатора Терина… и покалечили, сволочи! Еще и поиздевались в придачу, заставив его в таком состоянии самостоятельно до камеры добираться. Тоже мне герои недоделанные!
Все почти так, как и прежде. Разница почти неуловима — она на грани чувств, как легкий запах. Вот только пахнет не цветами, а мерзостью какой-то — гнильцой, разложением. Не пахло так во дворце, когда здесь Терин хозяйничал. Странно же это из уст моих звучит!