Альберт. Клод, по-моему, с Мариет хватит.
Мариет. Альберт, не могли бы вы оставить нас наедине?
Альберт. Могу, могу. (Направляется в мужской туалет.) Только что там делать, ума не приложу.
Выходит.
Клод. Знаешь, почему моя карьера не сложилась? Потому что мечтал о мастерстве, мне недоступном. Писателей, чьи книги стоят на полках в моем магазине. Вольтер, Виктор Гюго, Эмиль Золя, Томас Манн…
Мариет. Не согласна. Ты учился у лучших мастеров.
Клод. Но по духу не приблизился. Нельзя научиться мыслить так, как Толстой. Толстым нужно родиться… Нельзя писать, как Кафка. Нужно пережить его кошмары… Я зачитывал тебе места из моих любимых книг, хотя знал, что тебе это все равно, что об стенку горох. Бог свидетель.
Мариет. Ты жалеешь, что участвовал в моем духовном росте?
Клод. НЕТ. Я завидовал твоему восприятию классиков. Набокова ты воспринимала с большим трудом. Так что я его взял и упростил. Набоков великий писатель, зато меня ты лучше понимала.
Мариет. Ты занимался моим творческим ростом. Разве этого мало?
Клод. Как ты не понимаешь? В моих книгах нет и намека на гениальность этих писателей. Но если я кое-чему у них и научился, передалось прямо тебе. Это как вдыхать табачный дым без никотина.
Мариет. Зато табак первосортный. Ты всегда был талантливей меня.
Клод. То, что написал я, лишь переложение классиков. И довольно слабое. То, что написала ты — талантливое переложение моей слабой прозы. Твои книги интересны, но в художественном отношении очень слабые. Впрочем, читающей публике только это и подавай.
Мариет. Я ради публики и стараюсь? Меня читают такой, какая есть, уже хорошо… Когда ты зачитывал отрывки из Вольтера, Камю, Пруста или Сартра, я впитывала все слова, не особенно вникая в их смысл. Ну, кто в наши дни пишет как они? Но я, мало-помалу, научилась строить интригу, красиво составлять фразы, держать читателя в напряжении, пока он не заснул… И все это твоя заслуга. Ты передал мне часть своего таланта. По-моему, ты сердишься, что я будто бы крала у тебя секреты мастерства… Если я что-нибудь и украла, так это страстное отношение к печатному слову. И это нас сближает. И, возможно, лишь это.
Клод. Не считая собачки.
Мариет. Мы правильно сделали, что развелись… Только поторопились немного.
КЛОД подходит к МАРИЕТ. Раздается стук в дверь.
Клод. АЛЬБЕРТ, НЕ ВХОДИ. У НАС СЕМЕЙНАЯ РАЗБОРКА!
Мариет (указывая на большую дверь). Стучали в ту дверь… Войдите!
Большая дверь открывается. Входит молодая симпатичная женщина, не слишком модно одетая. Это ИВОН.
Ивон. Всем привет. Меня зовут Ивон Фуше. Знаю, что опоздала, и прошу за это меня извинить. Но когда я подъезжала к гостинице на такси, я подумала и решила, что мое присутствие будет абсолютно некстати, по личным соображениям. Так что будьте так любезны, передайте огромный привет Жерарам, а я заказываю такси и отбываю. Рада была с вами познакомиться. (Улыбается.) Пока.
Уходит, закрывая за собой дверь.
Клод (МАРИЕТ). И откуда такие берутся?
Открывается маленькая дверь и вбегает АЛЬБЕРТ.
Альберт. Я слышал, как закрылась дверь. Кто-нибудь появлялся?
Мариет. Номер пять, но сочла по дороге, что все закончилось, и решила вернуться домой.
Альберт. Домой? А она сказала, почему?
Мариет. Трудно сказать. Она говорила без запятых и точек.
Альберт (КЛОДУ). Вы ей сказали что-нибудь?
Клод. Нет. Она произнесла свой смешной монолог и удалилась.
Альберт. Как она выглядела?
Мариет. Думаю, что вам бы понравилась.
Альберт. А я уже познакомился с той, кто мне нравится. (Подает МАРИЕТ серебряный поднос, чтобы та взглянула на него.) Извини, если что не так.
Клод. Да ладно, все пошло не «так» два года назад. Можешь отвезти Мариет домой на одном из своих раскрашенных авто. В абстрактной манере.
Мариет. А ты мной не распоряжайся. Да еще в присутствии чужих.
Клод. А он и не чужой. Он гость, и костюм на нем из проката.
Альберт (МАРИЕТ). Вот думаю выкупить его.
Дверь открывается и входит АНДРЕ.