2
…Разгоняется лайнер,
и в небо, и вскоре
под крылом, как открытка,
Средиземное море,
а под вечер
над джунглями пар, словно вата,
в океан
кипятильником брошен экватор.
Что за ночь! В Дуала —
это порт в Камеруне —
приземляется «Боинг» парной —
в июне —
воздух душно пахнет
французским мылом,
дождь дымится, как душ —
не вчера ль это было? —
только время — не то,
что считает Европа,
а вращенье вселенского
калейдоскопа,
его вертят клешнями
гигантские крабы:
костяные,
сухие, как смерть, баобабы.
3
…По пустынной саванне
спешит голубая машина —
это в Африке было,
посредине Бенина —
вдруг, как радужный смерч,
толпясь и блистая,
налетает безумная бабочек стая —
от песков до небес,
ни конца ей, ни края,
но с налета — о господи! —
горе немое:
смерть цветасто пятнает
стекло ветровое.
«Тормози!
Мы врываемся в рай, как убийцы!..» —
это в Африке было,
в Москве повторяется, снится —
мчатся бабочки снова,
большие, как птицы,
золотые, лиловые, алые, черные,
небывалые,
обреченные…
«Вдруг, проснувшись в казенной постели…»
* * *
Вдруг, проснувшись в казенной постели,
Не поймешь, где какая страна…
Забываешь названья отелей,
Мимолетных знакомств имена.
Роль уюта во временном доме
Исполняют диван и плафон.
Говоришь «чемоданы в мой номер»,
Через день выметаешься вон.
Ни к приемнику, ни к одеяльцу,
Ни к цветам, ни к пейзажу в окне
Привязаться нельзя постояльцу —
В сроке истина здесь и в цене.
Расщепляется миг, где обратный
Счет ведется отпущенным дням…
По путевке Париж однократный
Выдается до вторника нам.
Выдается до пятницы море,
Вырывается время из рук.
И гостиница, и санаторий —
Краткий курс философских наук.
Сдай ключи, не ищи милосердья.
Репетиция смерти — отъезд
Или сон. Но, быть может, бессмертье,
Как бессонница, нам надоест.
Так да здравствует жизнь, где начало
И конец застолбит божество
Расписания. Времени мало?
Будем жить. Это лучше всего!
Полоумный
Я научен теперь, я научен
я прикинусь нормальным, иначе
будут снова ловить и настойчиво мучить.
Делать нечего. Поутру
просыпаюсь, иду умываться,
хлещет кровь из открытого крана,
ничего, я беру полотенце,
отпечаталось красным лицо,
всё в порядке, я к вам выхожу,
напевая игривый мотив,
все довольны, и завтрак на столике, —
в этом мире никто не убит.
Хеппи-энд
Все кончилось благополучно.
Волков почуя, бараны
еще теснее сплотились
вокруг своего пастуха,
когда он вскинул двустволку,
и волк закружился, раненый,
бросился пес на хищников,
и те ушли от греха.
Все кончилось благополучно,
как я вам сказал заранее.
Садилось кровавое солнце,
лучи посылая вкось.
Пастух в тулупе овчинном
задумчиво ел баранину,
и преданный пес лениво
глодал баранью кость…
«Ах, Кавказ! Это слишком красиво…»
* * *
Ах, Кавказ! Это слишком красиво.
Расписной, как рекламный буклет,
Где магнолия вышла счастливо
За самшит, кому тысяча лет,
Где для пальмы, мимозы и розы
Просветляется моря хрусталь,
Где поэзией выглядит проза
И блаженством зовется печаль,
Где друзья тебе трижды воздали
За весь род и еще наперед…
Обжигаючи пальцы, хинкали
(И урча) отправляешь ты в рот.
Цепи гор — в три ряда перспектива,
И классический туч караван…
Ах, Кавказ, это слишком красиво!
Но картинка надорвана криво:
Ветер, холод, — ночной ураган,—
Шторм буянит, как пьяный погромщик,
Хлещет ливень по окнам, все громче,
Дребезжит на балконе стакан…