Первым что он услышал, вырываясь из забытья, были людские голоса. Перед его лицом топталось множество ног в кожаных крестьянских башмаках. Рыцарь лежал связанным на земле. Голова кружилась, затылок сильно болел, тошнота подступала к горлу. - О, очнулся! - Прирезать его и делу конец! Они двух наших убили! И Готье ещё вот-вот испустит дух. - Отец сказал привести их живыми. - Засранец! Ты ещё пожалеешь, что мы тебя сразу не прикончили! – в бок Д’Этюра зло врезался башмак. Ещё не полностью оставившее его оглушение частично смягчило боль.Две пары сильных рук рывком его поставили на ноги. Перед ним стояло пятеро мужчин, ещё двое держали по бокам. Крестьянские полотняные рубахи, войлочные шапки, на плечах накидки волчьего, медвежьего и ещё черти какого меха. На поясах ножи, кинжалы, топоры, у одного даже меч. Рожи вымазаны сажей для ночной «работы». Впотьмах такое чучело не мудрено было принять за демона. Все лица были изуродованы какими-то рубцами, уродливыми шрамами, у кого-то перекошен рот, у кого-то не было глаза, у кого-то уха. Позади них на земле лежали на носилках из грубо обструганных сучьев трое. Двое из них совершенно точно были покойниками. Арбалетный болт в глазу одного и криво приложенная обратно к обрубку шеи голова другого говорили о том, что друзья Пьера не сдались просто так, не смотря на внезапность нападения. Третий был «его»: поперёк живота намотана полотняная повязка, пропитанная кровью, он всё ещё дышал-грудь судорожно вздымалась, на бледном лице обильно выступали крупные капли пота. - К Амадёру, к остальным это дерьмо! - рявкнул видимо старший среди всей компании, тот, что с мечом на боку. На его лице, изрытом зарубцевавшимися язвами, не хватало носа, в дыре, красовавшейся на его месте, была видна сочащаяся алая плоть. Мужик, державший левую руку рыцаря для острастки, жестко саданул его кулаком в живот. Пьер согнулся, силясь вдохнуть обратно выбитый молодецким ударом воздух в лёгкие. Его резво куда-то потащили. Аристократ, кое-как отдышавшись, наконец смог оглядеться кругом: его волокли по грязной, немощёной улице в какой-то деревне. Серые приземистые домики, с облупившейся штукатуркой, прохудившимися крышами, в половине разбитые окна и отвалившиеся двери. Другие выглядели худо-бедно жилыми. На нескольких дверях чернели полустёртые кресты… Он видел немногочисленных жителей - женщин, стариков, детей мало обращавших внимание на то, что кого-то тащат связанным, видимо сцена была им привычна. Через минуту его подвели к двухэтажному (в отличие от других) дому. Один из конвоиров кулачищем постучал в дубовую дверь, через пару мгновений отворившуюся. Открыл, как показалось Пьеру, всамделишный демон: единственный глаз на перекошенном лице обрамляли косматые черные лохмы шевелюры и много лет небритая борода, согбенную спину уродовал огромный горб, а бревноподобные ручищи свисали без малого до самого пола. Грязная бесформенная льняная рубаха была подпоясана кожаным поясом, на котором болтались связка ключей и внушительных размеров мясницкий нож. -Амадёр, давай шевелись, определи этого к остальным. Монстр кивнул. Он принял Пьера из рук конвоиров привычным движением заломив одну из связанных рук пленника так, что тот чуть не завыл в голос от боли и волей-неволей вынужден был идти туда, куда направлял его этот дьявольский тюремщик. А он повёл его, из грязного, тускло освещённого зала на первом этаже наверх, по скрипучей лестнице, в которой не хватало пары ступеней, а многие остальные требовали замены досок. Лестница упиралась в основательную дверь с зарешеченным окошком. Не отпуская руку подопечного из стального захвата, Амадёр (вот уж «подходящее» имечко) сдёрнул с пояса связку ключей и загремел ею у замка. С протяжным скрипом открывшаяся дверь явила за собой тускло освещённую светом нескольких крошечных слюдяных оконец, большую комнату, у стен которой сидели, стояли и лежали около десятка неясных в полумраке человеческих силуэтов. - Пышёл! – промычал тюремщик, вталкивая пленника перед собой. Он подвёл шевалье к стене, в которую было вбито железное кольцо со свисающей с него длинной цепью. Плотно обернув её вокруг талии рыцаря, он соединил звенья увесистым замком, затем Амадёр своим громадным свинорезом рассёк путы на руках Пьера, потом из глубины комнаты пнул к ногам устроенного таким образом узника ведро: Сююды ссы, а то убю! -пробасил он. – Оо, да ты чистюля - подумал новоиспечённый узник. Протопав к выходу, монстр хлопнул дверью и загремел ключами в замке с другой стороны. После чего воцарилась тишина. Д’Этюр огляделся кругом. Замершие было у стен фигуры звеня цепями начали подвигаться к нему. -Папа это ты? – раздался мальчишеский детский голосок. – Ты заберешь меня домой? - Дяденька заберите нас отсюда - вторил ему другой ребенок постарше. - Нам страшно тут. — Это чудище нас съест! Хор детских голосов загомонил отовсюду. Вот где они, пропавшие крестьянские отпрыски. Всего Пьер насчитал семерых детишек. - Давно вы тут сидите? -перебил их Пьер. - Я очень давно - сказал один мальчишка - Меня вчера притащили - подал голос другой. - Кто притащил? Чудище? - Нет, дядька в капюшоне. Я уснул, проснулся от того, что он зажал мне рот и куда-то тащит. - А зачем вас сюда приведи? - Нам не говорят. Этот страшный нам только еду приносит и всё. - Вы не видели моего друга? Такой высокий, со шрамом на лице? - Нет не видели. Дети были чумазые, но по виду не голодали. Цель, с которой их выкрали и держали тут, оставалась для Пьера загадкой. Среди гомонящих детей, он не сразу обратил внимание на ребёнка рядом с собой. Девочка лет шести, русоволосая, с большими голубыми глазами, в простом льняном платье. – Привет, а ты давно здесь? - ребёнок в ответ изучающе посмотрел на рыцаря, но промолчал. - Как тебя зовут? - и снова молчание было ответом. Пьер пожал плечами и оставив ребенка наедине с собой, погрузился в свои мысли Где же Бастиан? Убит? Возможно, по крайне мере, судя по отрубленной голове одного из нападавших, он не отдал свою жизнь просто так. Остаётся надеяться, что он жив и его держат где-то ещё. Пока что положение не позволяло Д’Этюру что-то предпринимать по этому поводу. Цепь на поясе была затянута плотно, порядком сдавливая живот, стянуть её с себя, даже ободрав кожу до мяса не представлялось возможным. Пьер медленно, но сильно потянул цепь- железное кольцо прочно сидело в стене и не подавало малейших признаков слабины. Небольшие слюдяные оконца, едва освещавшие комнату, были зарешечены, дверь была только одна. Впервые после попадания в плен рыцарь осмотрел себя. Чёрный дублет, кошелек, и рондель исчезли. Лишь рубаха, шоссы и башмаки еще были на нём. Бастард, доспехи остались притороченными к седлу Ахилла, а где был сам верный конь оставалось только догадываться. Тревожный огонёк отчаяния начал разгораться в его душе, но Пьер усилием воли затушил его. Ничего ещё не кончено, пока у него остаётся воля к сопротивлению. Так он просидел ещё несколько часов. У детей, кроме того, что похитил их никакой не чудовищный зверь, а люди, и то, что они сидят тут в полном неведении, и им только приносят еду, ничего выяснить не удалось. За окном уже стоял разгар дня, когда дверь открылась и Амадёр принёс поесть: полный поднос мисок ячменной каши. Одну швырнул и Пьеру. Шевалье, хоть обстановка и манера подачи блюда не располагали к аппетиту, заставил себя съесть пресное варево. Ему нужны были силы. Яркий дневной свет из окон уже начал тускнеть и сменяться вечерними сумерками, когда в дверь вошёл высокий, худой старик в черной монашеской рясе. Амадёр подобострастно открыл перед ним дверь и почтительно шел на два шага позади. Гость обошёл темницу, вглядываясь в лица растерянных и испуганных детей, подошёл к Пьеру. Холодные голубые глаза горели на аскетичном, гладковыбритом лице, выражающим лишь полное равнодушие, седые, но не по-старчески густые волосы были аккуратно пострижены. Монах явно следил за собой. - Зачем ты пришёл сюда, рыцарь? - Спасти детей – ответил Пьер с вызовом глядя на старца. - Зачем их спасать? Здесь нет чумы, англичан или разбойников. Мы все смиренные дети Господа и служим ему. - Зачем вы похитили их? - Все что мы делаем имеет благую цель – сделать их ближе к Господу, удалив от сует и опасностей грешного мира. - Зачем вы украли их у матерей поп!? – в голосе Пьера звучала сталь, он вперил взор в монаха. Он не боялся его или подскочившего ближе сжимая кулачищи Амадёра. - Увидишь, скоро придёт время. – лицо старика осталось таким же бесстрастным. Он горделиво развернулся и пошёл к выходу. Дверь закрылась. В наступившей тишине было слышно лишь как тихо