лежали около десятка неясных в полумраке человеческих силуэтов. - Пышёл! – промычал тюремщик, вталкивая пленника перед собой. Он подвёл шевалье к стене, в которую было вбито железное кольцо со свисающей с него длинной цепью. Плотно обернув её вокруг талии рыцаря, он соединил звенья увесистым замком, затем Амадёр своим громадным свинорезом рассёк путы на руках Пьера, потом из глубины комнаты пнул к ногам устроенного таким образом узника ведро: Сююды ссы, а то убю! -пробасил он. – Оо, да ты чистюля - подумал новоиспечённый узник. Протопав к выходу, монстр хлопнул дверью и загремел ключами в замке с другой стороны. После чего воцарилась тишина. Д’Этюр огляделся кругом. Замершие было у стен фигуры звеня цепями начали подвигаться к нему. -Папа это ты? – раздался мальчишеский детский голосок. – Ты заберешь меня домой? - Дяденька заберите нас отсюда - вторил ему другой ребенок постарше. - Нам страшно тут. — Это чудище нас съест! Хор детских голосов загомонил отовсюду. Вот где они, пропавшие крестьянские отпрыски. Всего Пьер насчитал семерых детишек. - Давно вы тут сидите? -перебил их Пьер. - Я очень давно - сказал один мальчишка - Меня вчера притащили - подал голос другой. - Кто притащил? Чудище? - Нет, дядька в капюшоне. Я уснул, проснулся от того, что он зажал мне рот и куда-то тащит. - А зачем вас сюда приведи? - Нам не говорят. Этот страшный нам только еду приносит и всё. - Вы не видели моего друга? Такой высокий, со шрамом на лице? - Нет не видели. Дети были чумазые, но по виду не голодали. Цель, с которой их выкрали и держали тут, оставалась для Пьера загадкой. Среди гомонящих детей, он не сразу обратил внимание на ребёнка рядом с собой. Девочка лет шести, русоволосая, с большими голубыми глазами, в простом льняном платье. – Привет, а ты давно здесь? - ребёнок в ответ изучающе посмотрел на рыцаря, но промолчал. - Как тебя зовут? - и снова молчание было ответом. Пьер пожал плечами и оставив ребенка наедине с собой, погрузился в свои мысли Где же Бастиан? Убит? Возможно, по крайне мере, судя по отрубленной голове одного из нападавших, он не отдал свою жизнь просто так. Остаётся надеяться, что он жив и его держат где-то ещё. Пока что положение не позволяло Д’Этюру что-то предпринимать по этому поводу. Цепь на поясе была затянута плотно, порядком сдавливая живот, стянуть её с себя, даже ободрав кожу до мяса не представлялось возможным. Пьер медленно, но сильно потянул цепь- железное кольцо прочно сидело в стене и не подавало малейших признаков слабины. Небольшие слюдяные оконца, едва освещавшие комнату, были зарешечены, дверь была только одна. Впервые после попадания в плен рыцарь осмотрел себя. Чёрный дублет, кошелек, и рондель исчезли. Лишь рубаха, шоссы и башмаки еще были на нём. Бастард, доспехи остались притороченными к седлу Ахилла, а где был сам верный конь оставалось только догадываться. Тревожный огонёк отчаяния начал разгораться в его душе, но Пьер усилием воли затушил его. Ничего ещё не кончено, пока у него остаётся воля к сопротивлению. Так он просидел ещё несколько часов. У детей, кроме того, что похитил их никакой не чудовищный зверь, а люди, и то, что они сидят тут в полном неведении, и им только приносят еду, ничего выяснить не удалось. За окном уже стоял разгар дня, когда дверь открылась и Амадёр принёс поесть: полный поднос мисок ячменной каши. Одну швырнул и Пьеру. Шевалье, хоть обстановка и манера подачи блюда не располагали к аппетиту, заставил себя съесть пресное варево. Ему нужны были силы. Яркий дневной свет из окон уже начал тускнеть и сменяться вечерними сумерками, когда в дверь вошёл высокий, худой старик в черной монашеской рясе. Амадёр подобострастно открыл перед ним дверь и почтительно шел на два шага позади. Гость обошёл темницу, вглядываясь в лица растерянных и испуганных детей, подошёл к Пьеру. Холодные голубые глаза горели на аскетичном, гладковыбритом лице, выражающим лишь полное равнодушие, седые, но не по-старчески густые волосы были аккуратно пострижены. Монах явно следил за собой. - Зачем ты пришёл сюда, рыцарь? - Спасти детей – ответил Пьер с вызовом глядя на старца. - Зачем их спасать? Здесь нет чумы, англичан или разбойников. Мы все смиренные дети Господа и служим ему. - Зачем вы похитили их? - Все что мы делаем имеет благую цель – сделать их ближе к Господу, удалив от сует и опасностей грешного мира. - Зачем вы украли их у матерей поп!? – в голосе Пьера звучала сталь, он вперил взор в монаха. Он не боялся его или подскочившего ближе сжимая кулачищи Амадёра. - Увидишь, скоро придёт время. – лицо старика осталось таким же бесстрастным. Он горделиво развернулся и пошёл к выходу. Дверь закрылась. В наступившей тишине было слышно лишь как тихо плачут несколько детей. Неведение вкупе с собственной беспомощностью разбудили в Пьере ярость, которую он с трудом сдерживал. Сжимая кулаки, он судорожно перебирал в уме возможные пути к спасению. Замок и цепь крепки, в стене сидят прочно. Кинуться, когда придут за ним? После того как он извернулся зарезать одного из них, они наверняка примут меры предосторожности, придет не один, с оружием. Возможно его убьют вот так на цепи, как шелудивого пса, а может просто дадут сдохнуть от голода и жажды. Рыцарь глубоко вдохнул и заставил себя успокоиться. Хорошего воина всегда отличало умение хладнокровно ждать момента, и он будет его ждать. Прошёл ещё один день. Их кормили ещё один раз. Судя по иногда доносившимся снизу стукам и скрипам, Амадёр дежурил на первом этаже постоянно, когда же он приходил кормить узников и выносить отхожие ведра, ключи он предусмотрительно оставлял в двери, от которой скованного рыцаря отделяло добрых 5 шагов, так что даже бросившись на тюремщика и, с помощью Бога и воинских навыков, одолев этого громилу, до них было не добраться. Пьер пробовал расшатать кольцо в стене, но с таким же успехом мог пытаться кулаками пробить каменную кладку, в которой оно сидело. Пьер говорил с детьми. Узнал том, как многие из них хоронили братьев и сестренок, унесённых горячкой, о том, что те из них, кто постарше, с тех пор как смогли держать в руках мотыгу работают наравне со взрослыми. О том, как пришли англичане, и они всей деревней убежали в лес, а мама одного из них не успела, и они даже из чащи леса слышали, как она кричала, после чего её никто не видел, и осиротевшему ребенку пришлось с тех пор жить у тётки. А после англичан прошли французы, которые не убивали и не жгли, но забрали большую часть зерна и чудом сбережённых от англичан гусей, и походя вытоптали конями посевы. Волей-неволей у него проснулось сочувствие, он начинал видеть в крестьянах людей, которым досталась нелёгкая доля, которую их аристократия нисколько не облегчала, а очень даже наоборот. Настало утро третьего дня с момента пленения. Проснувшись от тревожной полудрёмы, с болью во всём теле, от недавних побоев и от сна на деревянном полу Пьер вдруг увидел, как его молчаливая соседка по темнице пристально смотрит на него своими голубыми озёрами глаз. Наконец она сказала: Меня зовут Жанна, а тебя? - Пьер. Как ты попала сюда? - Мама уложила меня спать, спела колыбельную, как всегда. И я уснула, а проснулась уже далеко от дома. Мама найдёт меня, я знаю. - Конечно найдёт. Ты главное не грусти. - Ты хороший. Я покажу тебе что-то, но обещай, что никому не расскажешь - заговорщическим шёпотом сказала девочка, приблизившись к рыцарю, насколько ей позволяла цепь, в три витка обёрнутая вокруг её хрупкого тельца, замок замыкающий железные звенья выглядел непропорционально огромным на её фоне и заметно отягощал движения. - Обещаю - Пьер со всей искренностью приложил руку к сердцу. Из складки аккуратной, явно сшитой с большой любовью, льняной сорочки девочка извлекла на свет тускло поблескивающую бронзовой желтизной заколку – иглу около 5 дюймов длинной с навершием в виде искусно отлитой бабочки с какими-то цветными камнями в крыльях. — Это мамино. У неё такие красивые длинные волосы, она их закалывает днём, чтобы не мешались. В тот вечер я попросила её поиграть и так и уснула с ней. А когда меня принесли сюда я её этим дядькам не показывала и спрятала. - Молодец, ты просто умница! – глаза Пьера загорелись надеждой. – Дашь мне тоже поиграть? Возможно, я смогу с её помощью вытащить нас всех отсюда. Глаза девочки сузились: - А ты обещаешь, что вернёшь? - Клянусь сердцем! Ладошка с драгоценной в данной ситуации вещью неуверенно протянулась к нему. Пьер принял её с благоговением и тут же спрятал в башмак. – Главное не спешить, думал он. Подожду ночи. Весь день он вел себя смиренно, стараясь не выказывать нетерпения и не вызвать никаких подозрений. Безвкусную ячменную кашу он съел до крошки. Однако после захода солнца произошло то, что заставило его поторопиться. Дверь их узилища распахнулась и в темницу вошла многочисленная компания: уже знакомые Пьеру «лесные призраки» в количестве пятерых, в этот раз с умытыми рожами, от чего, впрочем, их изуродованные рубцами и шрамами хари смотрелись ещё гаже, три такие же изуродованные немолодые крестьянские бабы и возглавлявший их давешний священник. Амадёр шёл подле, не отрывая от него подобострастного взгляда. - День пришёл дети мои! - торжественно провозгласил монах. - Сегодня вы станете свободными! Братья и сёстры подготовьте этих чад к церемонии! Амадёр прошёлся с ключами по комнате, споро открывая замки и скидывая цепи. Мужчины и женщины цепко похватали нап