"Да" - так не бывает, "да" - он такое прошёл. Только мелочь мелкая: я - не он.
"Люди - разные". Разные люди даже сходное дело делают - по разному. Уж на что, вроде бы простое дела - тряпку мокрую выкрутить! А и тут - всяк в свою сторону крутит.
Я громоздил одну несуразность на другую и проскакивал мимо катастроф. Само моё существование ставило под сомнение его собственный опыт, его собственные решения. Осмысленность, разумность всей его жизни. Недоумение Радила переходило в раздражение, в злобу.
Этот процесс - "прорастание чувства ненависти" и его осознание - протекал во времени, не был мгновенным, подталкивался внешними событиями и внутренними решениями.
Он ждал, он мечтал о моём провале, о гибели Всеволжска. А оно... всё никак.
"Что, Радила-мастер, не проходит у тебя каменный цветок?".
Расширяя своё влияние, я всё жёстче задевал его материальные интересы. Но главное - я своим примером показывал, что Городец Радилов, сходный во многом с Всеволжском, можно было основывать, строить, развивать... - иначе. Быстрее, эффективнее. Жить в нём - лучше.
"Можно - было".
Мой пример - "поздно". Его жизнь - уже прожита, главное дело его жизни - уже сделано. Сделано - "плохо"? Не переделать.
"Есть страшное слово - "никогда". Но ещё страшнее слово - "поздно".
Мы могли бы разойтись с Радилом по серебрушкам, по шкуркам, по данникам... Мы принципиально не могли мирно разойтись по образу жизни. Пока Всеволжск "взлетает как ракета", каждый день существования моего городка - Радилу стыд и упрёк.
Не потому, что "выскочка безродный" - "русские янычары" все такие. Не потому, что "милость государева не по делам" - Боголюбский нас обоих не сильно жаловал.
Потому что - превзошёл.
Удачей!
Ну не мозгами же!
Удачливее, успешнее.
"Ваньке-лысому - Богородица щастит!".
Это - не про конкретную женщину, Марию Иоакимовну, которая жила где-то в Палестине больше тысячи лет назад, не про лик женский, по-разному изображённый на тысячах икон по миру. Это про обобщённую Мировую Справедливость, которая, почему-то к соседу - благосклоннее.
"У соседа - корова сдохла. Мне-то что? А приятно".
А если наоборот - не дохнет? А моя-то... не доится.
За что?!! За какие такие... подвиги, труды, муки, молитвы, посты... Почему - ему?!!!
"Царят на свете три особы,
Зовут их: Зависть, Ревность, Злоба".
Я это понимаю. Так... философски-умозрительно-обобщённо. Что каждый "вятший" - мне враг. Даже не по вещам материальным, не по марксизму с классовой борьбой, но по психиатрии, по бедам душевным. Я им - всем! - живой укор.
Не - знаниями, умениями, "прогрессивностью"...
Своей успешностью, удачливостью.
"Живут же люди!".
А он - не может! Не умеет, не знает, не догоняет... "Господь не попустил".
Они не могли признать, даже допустить мысли о моём превосходстве: "плешак безродный набродный" - "вятшее вятшего"?!
Здесь - сословное общество, родовая знать. Две тысячи взрослых мужчин - бояр, глав семейств. Каждый из которых может любому из остальных, из восьми миллионов общего населения, грубо говоря - в морду харкнуть. По любому поводу или без оного. В абсолютной уверенности: так - правильно.
Основа аристократизма - ощущение превосходства, "я начальник - ты дурак". Изначально, от рождения. Презрение, гонор... Я - человек, ты - быдло.
Признать меня - крах всего. Вся жизнь, семейство, поколения предков... ошибка?
Они не могли сравняться со мной. И уже не могли загнобить, затоптать, придавить... Фиг вам! Поздно. С Дятловых Гор меня выковырять... урана сначала накопайте, придурки.
Они не могли хоть как-то, хоть внесистемно - вознести над собой. Нет явного, понятного им, пусть и редкого, экзотического обоснования. Типа:
-- Дык... Это ж прямой потомок царя Соломона! В ём - пращурова кровь говорит. Где уж нам, сиволапым...
Им оставалось только "вынести за скобки" - "не наш человек". Нелюдь.
"Ребята, он не наш, не с океана!
- Мы, Гарри, посчитаемся с тобой, ой-ли, -
Раздался пьяный голос атамана".
Ну, звыняйти, хлопци. "И кровь уже текла с ножа у Гарри".
Но и признать полностью мою чужесть - они не могли. "Всё в мире делается попущением Господним". В крайнем случае - "происками сатанинскими".
Религия, сословное общество - системы тотальные, всеобъемлющие. Мне должна быть в них полочка, ящичек. Заявись я как пророк, как сын божий, супер-пупер инопланетянин... Они бы поняли. Но я-то вёл себя... живенько так. Подпрыгивал да поскакивал, а не воспарял и снисходил. Вполне земно.
Я - такой же, как и вы.
Только - лучше, удачливее, успешнее.
Умнее.
Свободнее.
Это бесило. Вызывало зависть. Бешеную. Вплоть до неадекватности. До - "просто назло". До - "себе во вред". А я - не понимал.
Дело не в попандопулолупизме - в моей личной эмоциональной инвалидности. Мне зависть - не свойственна. Ну, не выучили с детства! Да и вообще: в основе чувства зависти - сравнение. Как может законченный эгоист вроде меня, как-то сравнивать себя - СЕБЯ! - с кое-каким другим?!
Да хоть ты какой золотой-яхонтовый! Но у меня есть палец. Мой, указательный. И им - в моём носу - ковырять удобнее. Чем твоим.
" - А армяне - лучше.
-- Чем?! Чем лучше?!
-- Чем грузины".
Ну и как я, после этого, могу тебе завидовать? С неправильным пальцем - а туда же, жить собрался. Мучиться... Бедненький...
Коллеги! Если у вас сходная эмоциональная инвалидность, если вам незнакомы приступы бешеной зависти, злобы - даже и не пытайтесь. Попадировать. Хоть с какими шестерёнками пятерёночными, парожолями и старостратами! Вы будете оценивать мотивы аборигенов по каким-то материальным интересам. А они вас просто ненавидят! Просто по факту вашего существования. Успешности. Непохожести. Ненавидят - до потери инстинкта самосохранения.
"Такую сильную неприязнь испытываю! Кушать не могу!".
***
Радил ощущал мои успехи вполне конкретно - как язву, грызущую его тело и душу.
Урюпа был свидетелем двух нервных срывов, когда Радил, обычно довольно сдержанный, орал, ругался и брызгал слюной. По поводам, связанных со мною.
В начале лета Радил попытался заслать ко мне... информаторов. Я, вот честное слово! - ни сном, ни духом!
-- Дык... у тя ж Воевода, так хитро устроено... Вот, к примеру, пришёл к тебе человечек. Вроде - жить просится. А твои-то его обрили. И всё.
-- Что "всё"?!
-- Всё. Назад ходу нету. Покамест борода не отрастёт. А то ведь в Городце-то - засмеют, зашпыняют. Боярин-то похвалит, наградит. А далее? "На чужой роток не накинешь платок". А жить-то не с боярином - с людями. Купчик идёт, ему в Балахне - стоп. Там торг и веди. Пройтить, глянуть и чтобы назад выйтить... Только ежели артелью. Так ты артель нашу городецкую вона куда - на Ветлугу заслал! И чего они с отудова углядеть у тебя могут? Или, к примеру, вот нас трое. Помыли-побрили - по зимницам. Хрена там чего углядишь-уделаешь. Во всяку минуту у людишек разных - на глазах. Чуть пообтёрлись - в работы. Опять же - не по своей воле, а по твоей нужде. В россыпь. В разбрызг. Оно, конечно, время прошло бы - мы б как-никак, а собралися. Да только... Меня-то от твоей житухи вона как торкануло. А подельники мои костромские - и вовсе... не шиши злокозненные.
Урюпа рассказывал о злобствовании боярина, не понимающего причины исчезновения "верных людишек". Потом пришёл епископский караван. И Радил взбесился совершенно.
Для Феодора, по большому счёту, не было разницы между Городцом и Всеволожском. И то, и другое - паства. Окормляемая и постригаемая.