Глава четвёртая, в которой звучат истории и говорится о гневе Господнем
Весь остаток ночи Эжени провела без сна – то ли из-за разыгравшейся не на шутку грозы, то ли из-за привидевшегося кошмара. Утром она поднялась рано и первым делом подбежала к окну, как делала каждый раз после пробуждения. Обычно вид из окна её радовал, но сейчас низкое небо, затянутое белой пеленой, и тяжёлые ветви деревьев, мокрые и гнущиеся к земле, вызывали только тоску и уныние. Гроза успокоилась, дождь ещё шёл, но постепенно затихал. Взгляд Эжени устремился в сторону леса, в котором она побывала вчера с детьми мушкетёров и Шанталем.
«Нам повезло, что вчера была хорошая погода», – подумала Эжени, ёжась от холодных дуновений, проникающих сквозь щели окна. Мысли о лесе вызвали у неё воспоминания о сегодняшнем сне, и она задрожала сильнее. Может ли этот сон быть вещим? И что он в таком случае значит? Леон – преступник? Леон – оборотень? Это смешно, ведь оборотней не существует! Да и появился барон дю Валлон с друзьями совсем недавно, а Зверь нападает уже несколько месяцев...
«Но ты ведь не знаешь, где господин барон был до того, как прибыть к вам», – услужливо подсказал внутренний голос. «Может, как раз бегал по вашим землям в обличьи Зверя. А его друзья вполне могут быть его сообщниками».
– Глупости, – сказала Эжени вслух, кинув взгляд на своё отражение в зеркале – испуганное бледное лицо, под глазами тени, волосы спутаны. – Оборотней не существует, и наши гости не могут быть замешаны в преступлениях. Если они как-то связаны со Зверем, зачем им помогать моему отцу? Нет, это совершенно исключено. Просто ночной кошмар, приснившийся из-за того волка в лесу, и я забуду его уже к середине дня.
Но забыть не получилось. Утомлённый вид невыспавшейся Эжени вызвал множество вздохов и расспросов со стороны Симоны, Себастьян де Шане едва удостоил дочь взглядом, а вот Инесса вцепилась в неё, как гончая в добычу.
– Почему ты такая бледная, Эжени? – вопросила она, когда они обе спустились вниз. – Снились кошмары после поездки в лес? А отец говорил, что тебе не следует туда ехать!
– Инесса, кошмары тут не при чём, – отмахнулась Эжени. Как раз в это время в дальнем конце коридора появились дети мушкетёров. Заметив среди них Леона, Эжени почувствовала, что краснеет, и поспешно опустила глаза. В памяти ярко вспыхнуло воспоминание – вот он стоит перед ней на коленях, касается её, целует её ноги, а она не в состоянии даже пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы оттолкнуть его. Как остро она ощутила всё это – словно и на самом деле была в лесу! И от своего бессилия, от того, что она не оттолкнула Леона даже во сне, Эжени теперь жёг стыд.
– Ааа, теперь я понимаю, – на лице сестры появилось заговорщическое выражение. – Он тебе нравится, верно? Ты не спала всю ночь, мечтая о нём?
Эжени взглянула на сестру с изумлением: на её памяти ещё не было случая, чтобы Инесса так точно угадывала её мысли. Она снова ощутила жар на щеках.
– Мне он тоже нравится, – прошептала Инесса на ухо сестре. Они стояли в скрытом утренним мраком углу гостиной, так что приблизившиеся дети мушкетёров не могли сразу заметить их. – Сложно пройти мимо такого мужчины.
– Не то чтобы он мне нравился... но в нём есть что-то притягательное, – призналась Эжени, не отрывая взгляда от Леона, который в этот момент беседовал со своей сестрой. Вот он улыбнулся в ответ на какую-то шутку Анжелики, и Эжени отметила, что улыбка у него вполне приятная, когда он ни над чем не насмехается.
– Какая улыбка! – подхватила её мысль Инесса. – А какие глаза! Боже мой, Эжени, я знаю, мне, без пяти минут жене Бертрана Железной Руки, не следует говорить о подобном, но в таких глазах я готова утонуть!
«А я нет – они ведь холодны, как северное море», – подумала Эжени, глядя на Леона, сверкающего голубыми глазами. Потом ей в голову пришло, что Инесса, должно быть, уже простила капитану его резкие слова о Париже, раз она так восхищается им.
– Конечно, я не позволю себе никаких вольностей, но полюбоваться им можно, верно? – лукаво улыбнулась сестра. – Ах, какой мужчина! Красивый, храбрый... жаль только, что женат.
– Женат? – у Эжени вырвалось восклицание, и Инесса удивлённо посмотрела на неё.
– Конечно, женат! И я не хочу злословить насчёт его жены, но согласись, что она... на ней слишком сказывается воспитание отца. Ездит по-мужски, носит мужской костюм, сражается на шпагах! Хотя, она, конечно, красавица, тут ничего не скажешь. Должно быть, Анри д’Эрбле нравятся женщины, которых нужно укрощать, как кобылиц!