– Но Жаклин д’Эрбле нравится больше, верно?
Леон тяжело вздохнул. Теперь он понял, что звучало в её голосе – неприкрытая ревность, и от осознания ему вдруг стало легче. Он скользнул рукой за отворот плаща и отцепил чёрно-золотую ленточку.
– Нравится, – кивнул он. – Но не больше. Возможно, меньше, чем мне самому казалось. Но это неважно – важно то, что Жаклин никогда не принадлежала мне и никогда не будет принадлежать. Она вообще никому не принадлежит, даже Анри.
Эти слова упали, как комья земли на крышку гроба. Леон произнёс их, как заклятие, и поднёс ленточку к пламени свечи. Ткань загорелась даже быстрее, чем он ожидал, пошёл дым, но его тут же унёс ветер из приоткрытого окна. Эжени вскрикнула и протянула руку, будто хотела выхватить ленточку из огня, но тут же отдёрнула её.
– Лучше бы вернули владелице! – воскликнула она.
– Тогда придётся объяснить, откуда она у меня, а это будет сложновато. Ничего, Жаклин не обеднеет от потери одной ленточки.
– И вы надеетесь с сожжением ленточки уничтожить все чувства к той, что носила её в волосах? – Эжени не отрывала взгляда от догорающих остатков ткани.
– Да, – честно ответил он. – Знаете, это легче, чем мне казалось. Кроме того, теперь мой интерес направлен на другую женщину.
Он произнёс эти слова с улыбкой, но на Эжени они произвели странное впечатление – она вдруг побледнела и выпрямилась в кресле.
– Не может быть! – ахнула она. – Леон, но ведь моя сестра... она же помолвлена! И она любит Бертрана!
Леон от души расхохотался, но Эжени оставалась серьёзной, и он умолк, внезапно поняв, что она не шутит – она и правда не знает, о ком речь.
– Я не про вашу сестру, – он улыбнулся ещё шире. – Ну же, вы ведь умны – догадайтесь, о ком я говорю.
Судя по лицу Эжени, она добросовестно перебрала в уме всех женщин, с которыми и она, и Леон, были знакомы, и наконец растерянно произнесла:
– Единственная, кто приходит мне в голову, Жанна Валли, но ведь у неё тоже есть жених – кузнец, кажется...
– Невероятно, – Леон покачал головой. – Вы вчера так точно прочитали мои мысли, но не поняли, какое место в них отведено вам?
– Нет, не может быть, – руки её упали на колени, рот приоткрылся, а лицо вдруг стало совершенно бесцветным – Леон испугался, не упадёт ли Эжени в обморок. – Это не может быть правдой, вы говорите это из жалости ко мне... или из желания пошутить, – она вскинула голову, а затем поднялась так резко, что Леон невольно качнулся назад. – Если вы смеётесь надо мной, лучше признайтесь сразу. Или вы думаете, что я беззащитна, что можно позволять со мной любые шутки? Думаете, раз я открылась вам, вы вольны смеяться надо мной?
– Я не думаю, что девушка, вооружённая иглой, беззащитна, – Леон осторожно отступил, не отрывая глаз от иголки, зажатой в левой руке Эжени. Странно, он только сейчас заметил, что она левша... – Знаете, вы напомнили мне одну женщину, которую я знал раньше... Её звали Луиза де Круаль.
– Она тоже угрожала вам иголкой? – Эжени опустила руку, но Леон видел, что она всё ещё напряжена.
– Нет, она угрожала мне пистолетом, а ещё у неё был кинжал и бомба, – он усмехнулся. – И волосы у неё были тёмно-рыжие, точь-в-точь как ваши.
– Она была красива? – Эжени воткнула иголку в ткань и дотронулась до своих волос, убирая вьющиеся пряди от лица.
– Очень. Она была прекрасна, как сама смерть.
– Какое странное сравнение! Разве смерть прекрасна? Хотя вы, конечно, встречались с ней чаще, чем я, и лучше знаете...
– Обычно смерть грязна и отвратительна, но де Круаль была прекрасна. Что поделать, – усмехнулся Леон, – нравятся мне опасные женщины!
– Вы всё же смеётесь надо мной, – Эжени, чуть успокоившись, отступила, и теперь они оба стояли у окна. Ветер трепал пламя свечи, ворон на шкафу завозился громче. Леон почувствовал, что сердце начинает биться сильнее при виде тонкой фигурки Эжени, порозовевшего лица и огромных глаз, которые сейчас смотрели недоверчиво и испытывающе.
– Нет, не смеюсь. Я вами восхищён и увлечён, и вы мной тоже, если судить по вашей песне и по льву, которого вы с таким старанием вышиваете, – капитан кивнул на кресло. – Вы мне нравитесь, Эжени, нравитесь гораздо больше, чем ваша сестра или Жаклин.
Эжени глубоко вздохнула, глаза её заблестели, но по щекам не покатились слёзы. Она подошла чуть ближе, одну руку протянув к Леону, другой словно готовясь оттолкнуть его, и негромко проговорила:
– Знаете, мне снилось, что по ночам вы превращаетесь в Зверя и рыщете по лесу. А я иду в лес, там вы находите меня, возвращаетесь в человеческий облик, и мы с вами...
Не договорив, она сделала шаг, другой, потом кинулась к Леону так же порывисто, как часом ранее Анжелика, обняла и поцеловала в губы. Леон, изумлённый её неожиданным поступком, шагнул назад и упёрся спиной в шкаф. Отталкивать Эжени было немыслимо, помимо того, тепло её губ, нежность её кожи, щекочущие рыжие пряди уже брали над ним вверх. Он прижался спиной к шкафу, обнимая девушку, гладя её спину, плечи, руки, сминая ткань платья, оказавшуюся необычайно тонкой.