Открывшийся дар его ошеломил. Ни о чем подобном он никогда не слышал. На ум ему пришла идея исследовать свою руку. Какой она окажется при детальном рассмотрении? Стефан сделал попытку поднести к глазам левую ладонь, но не смог произвести этого действия. На том месте, где должна была располагаться рука, Стефан ничего не увидел.
Ее просто не было, как не было ни ног, ни туловища. Он понял, что и раньше для того, чтобы посмотреть в какую-либо сторону, ему не приходилось поворачивать голову — просто изображение само мгновенно появлялось перед его взглядом.
С беспощадной ясностью к нему пришло понимание того, что, кроме способности воспринимать окружающее пространство и осознавать себя, у него теперь вообще ничего нет.
— Но этого не может быть! Так не бывает, это страшный сон, который сейчас должен закончиться, — повторял он эти слова, как заклинание.
Однако время шло, а ничего не менялось. Стремясь хоть как-то побороть накатившее на него чувство отчаяния, сжав волю в кулак, он заставил себя планомерно обследовать все возможные ракурсы взгляда, надеясь увидеть хоть что-то, способное послужить ключом к разгадке его нынешнего состояния.
Расширяя свой спектр видения, Стефан увидел еще один, живо заинтересовавший его предмет. Взяв его в фокус, он понял, что это "что-то" было ни чем иным, как телом человека.
Укрупнив картинку, Стефан разглядел у того на спине некое подобие рюкзака, из которого уже раскрылся маленький парашют, но вслед, почему-то, не вышел большой. Человек находился в бессознательном состоянии. Вскоре Стефану стала понятна причина этого несчастья: у этого человека была рваная рана на правом плече. Наверное, от осколка. А тут еще и этот парашютный рюкзак…
— Но если у человека за плечами хоть и маленький, но раскрытый парашют, — рассуждал Стефан, — значит, и он, да и я сам — мы оба находимся в воздухе, и по всему видно, что мы оба падаем.
Странно, но до этого момента он не обращал внимания на то, что земля внизу очень медленно, но неумолимо приближалась. Стефан подумал:
— Так как у меня нет тела, значит, нечему и разбиваться — есть хоть какая-то польза от моего нового положения!
А вот его товарищу по несчастью грозила беда. У него тело было, а возможности спастись — нет. Стефан заметил, как человек судорожно откинул голову, и, вглядевшись в его лицо, увидел до боли знакомые черты.
— Где же я раньше его встречал?
И тут он понял, где: в зеркале! Этим летящим человеком был он сам. В сознании всплыли воспоминания всех произошедших с ним событий вплоть до того мгновения, когда в его голове прозвучал странный хлопок.
— Так я умер? И это я, думающий и чувствующий, витаю вокруг своего мертвого тела? Я — дух?
Знобящий ужас вмиг парализовал все его мысли. Тело летчика дернулось вновь.
— Но ведь всем известно, что мертвые не двигаются, а это значит — оно живое! Произошло необъяснимое пока разъединение сознания и тела, но не до конца — это не смерть, если до сих пор между мной и телом существует какая-то связь, а значит…
Стефан, сконцентрировавшись, постарался поднять здоровую руку своего тела. Внимательно наблюдая за реакцией, он увидел, что рука слегка задрожала, а затем, неожиданно резко дернувшись вверх, вновь бессильно повисла.
Хоть и слабая, но связь все же существовала, а это означало, что у него был шанс попытаться как-то спасти себя, пока тело еще не разбилось о такую родную, но теперь смертельно опасную землю.
— Но что я могу сделать? Где спасение? В чем? — мысли жужжащим роем толпились в его сознании, но выхода не подсказывали.
Предчувствие неминуемой гибели леденящим обручем стало сковывать его волю. Он как будто опускался в мертвое озеро жути, мощным водоворотом затягиваемый в бездну, в опустошающее забвение.
— Неужели вот так и умирают?
Чувство любви и щемящей жалости к себе заполнило всю его душу. Ведь он не испил еще чашу жизни и наполовину. Так хотелось жить, а для этого нужно было сделать невозможное — спасти свое тело.
В душе у него поднялась волна страстного желания действовать. Краски внешнего мира поплыли в вихре этого чувства. Его окружил мрак.
Но вскоре, когда тьма рассеялась, Стефан ощутил себя стоящим на вершине высочайшей из гор, спя и бодрствуя одновременно. Вольно дыша всей грудью, он осознал себя сутью самой жизни и почувствовал, что приподнимается над этой вершиной, к солнцу.
Восторг и трепетная радость вмиг объединили его со всем мирозданием, единым чувством наполнив сознание до предела и превратив в мощную звезду. Ее энергия, в полнейшей тишине вдруг ярко брызнув во все стороны искристым светом, мгновенно проявилась в Стефане и растворилась в нем.
Мир вокруг стал обретать знакомые очертания, хотя легкая беловатая дымка все еще застилала взор.
Яркий блеск прямо перед ним привлек внимание. Мир приобрел законченность форм, и летчик увидел, что блестел серебристый лучик, связывающий его сознание и тело энергетической пуповиной.
Было видно, как от сознания внутрь луча вошел сгусток, напоминавший шаровую молнию, и двинулся к телу. Достигнув его, он стал преобразовываться в серебристую массу, которая, распространяясь во все стороны, окутала тело летчика прозрачной сферой.
Переливаясь всеми цветами радуги, это странное образование было похоже на огромный мыльный пузырь. Но внутри него находилось тело взрослого мужчины.
Оболочка, раздувшись еще больше, перестала расти, зато ее искрящаяся серебристость стала более четкой, насыщенной. Она светилась тоненькими лучиками словно бриллиант, в плену которого мечется солнечный зайчик, а на поверхность вырываются лишь бесчисленные блики.
Сознание Стефана, находясь вверху и немного сбоку, отметило, что пуповина, входя в кокон сверху, давала импульсы, заставляющие его вращаться по часовой стрелке. Это было тем более заметно, что ось самого кокона была расположена под углом примерно в сорок пять градусов к вертикали падения.
Стоило сознанию заинтересоваться какой-либо деталью сфероида — эффект четкого видения сразу же начинал действовать. Он видел даже под таким углом, под которым в обычном состоянии никогда бы не смог этого сделать.
Сама оболочка книзу заметно расширялась, и только под ступнями ног, в виде воронки, заворачивалась внутрь. Образуя тугой жгут внутри кокона и поднимаясь вверх, она как бы прикреплялась к сложенным крест-накрест ногам.
Тело летчика тоже проворачивалось вдоль оси, но против часовой стрелки. Руки были сложены так же, как и ноги, кистями обхватывая плечи, причем левая была сверху, как бы замыкая собой круг.
Вскоре вся система стабилизировалась, после чего скорость падения летчика заметно уменьшилась. Наблюдая сквозь кокон за телом, Стефан заметил, что оно перестало совершать даже конвульсивные движения. Очевидно, "летчик" полностью утратил осознанность.
Глядя вниз, Стефан увидел, что прямо под ним находится зияющая пасть горного провала, в котором виднелись догорающие обломки его самолета.
Чем-то угрожающим веяло от клубов поднимающегося вверх черного дыма. Туда падать нельзя. Предчувствие опасности побудило Стефана направить все свое внимание на решение и этой проблемы.
Активизируя волю, он увидел, как от него к сфероиду по пуповине пошел еще один мощный световой импульс, побудивший грушевидную оболочку усилить вращение вокруг своей оси.
Тело также стало набирать обороты, однако кокон все равно во много раз превосходил скорость вращения телесной оболочки. Создавалось впечатление, что пилот висит на растяжках (отходящих от его макушки и ступней ног вверх и вниз к краям кокона), хотя их и не было заметно.
Вращение возросло настолько, что энергетические линии сфероида стали казаться неподвижными, и только яркость свечения, будто пульсар, выдавала его высокую скорость. Воронка, которая находилась под ногами тела Стефана, стала выходить наружу, вытягиваясь во что-то, напоминающее слоновий хобот.
Эта форма была похожа на волчок-игрушку, с которой в детстве Стефан любил играть. Детство, однако, уже давно закончилось, и теперь он видел нечто совершенно необъяснимое. Даже сквозь движение оболочки ему было хорошо видно, что тело как будто окаменело, неподвижно устремив свои невидящие глаза прямо перед собой.