— Так ее, сучку немецкую! — оценил действия своего начальника экипаж. — Кто скажет, что не мы ее раскурочили!
— Молодец, Воробей! — поддержал по рации товарища Петр Тырсин, следивший за схваткой. — Как надо уделал фрица.
Лейтенант Воробьев не любил прозвище, которым за спиной окрестили его. Но правильно решил, что не в прозвище дело. Сработал нормально, если замкомандира батареи хвалит.
— Горит фашист, — высунувшись из рубки, лихо сплюнул девятнадцатилетний лейтенант. — Сейчас рванет.
Аэродром находился в трех километрах от места боя. Из «студебеккеров» выскакивали авиационные техники и солдаты охраны. С завидной расторопностью оцепляли территорию, выставлялись посты.
— Чего раньше сюда не спешили? — посмеивались над ними танкисты и самоходчики. — Пушки, что ли, испугались?
И кивали на развороченную 105-миллиметровую зенитку. Ее оставили для защиты аэродрома или не сумели эвакуировать из-за поврежденного лафета. Орудие успело сделать всего с полдесятка выстрелов. Зенитку с ходу разнесли фугасными снарядами «тридцатьчетверки».
Они же обстреляли спешно уходившие немецкие автомашины, в которые грузили оборудование и горючее. Водители вовремя разглядели русские танки и успели уйти из-под снарядов.
Взлетная полоса оказалась почти неповрежденной, чему больше всего обрадовался майор Лыков. Правда, немцы успели поджечь бензохранилище, которое полыхало с оглушительным треском. Языки пламени переплетались на высоте десятков метров. Авиационный керосин, смешавшись со смазочным маслом, гудел, выплескивая вместе с огнем густые клубы дыма.
— Хрен с ним, с горючим, — отмахнулся представитель штаба. — У нас своего хватит. Подвезем. Главное — взлетная полоса наша.
Немцы успели также поджечь и взорвать часть поврежденных самолетов. Те, которые уцелели, имели довольно жалкий вид. У немецких техников руки до них не дошли. Истребители и штурмовики с черными крестами на фюзеляжах были сплошь издырявлены в воздушных боях.
У некоторых подломились при посадке шасси, и они лежали на брюхе. У других отвалились или погнулись крылья, обгорели двигатели. Лыков с удовлетворением рассматривал работу своих коллег.
— Это вам, гады, не сорок первый год, — обходя «Мессершмитт» с вывернутыми пробоинами от 20-миллиметровых авиапушек, потирал руки майор. — Получили по полной!
Именно тогда начинал воевать на устаревшем истребителе И-16 («ишачке») лейтенант Лыков. Был трижды сбит, сам «приземлил» с десяток немецких самолетов и после тяжелого ранения был переведен на штабную работу.
Кроме всего прочего, майор искал новые реактивные истребители «Мессершмитт-262», которые надлежало взять под охрану. Но таковых не оказалось. Зато уцелел обширный продовольственно-вещевой склад, возле которого уже собралась толпа.
Экипажи танков, самоходок, десантники тащили коробки с продуктами, ромом, вином, добротные авиационные куртки и меховые унты. Кое-кто из десантников уже прикладывался к откупоренным бутылкам.
Лыков дал попользоваться добычей, затем скрестил руки.
— Хорош! Склады закрыты.
— Это почему закрыты? Мы тут кровь проливали, а для нас харчей жалко.
— Несправедливо!
Но авиационный интендант уже расставил посты, а солдаты роты обслуживания сдернули с плеч карабины.
Вмешался Чистяков, который, несмотря на свои двадцать два года, всегда брал инициативу в руки, распоряжался по-деловому и лишней болтовни не терпел.
— Кто старший из танковой роты?
— Ну я, — отозвался закопченный старший лейтенант с перевязанной ладонью. — Ротный сгорел вместе с машиной.
— Командуй своими. Мы пока в немецком тылу. Анархию прекращай. Экипажи машины бросили, трофеи ищут.
Старший лейтенант был мужик понятливый и сразу включился в дело. Требовалось срочно вывезти раненых и обгоревших, которых набралось свыше сорока человек. Около двадцати погибли. Десантники и танкисты, понесшие самые большие потери, мрачно рассуждали:
— Зато километр взлетной полосы отвоевали.
— У огня погрелись…
— Консервами и барахлом на складе разжились.
Раненых погрузили на «студебеккеры» и отправили в Ландсберг. Для погибших долбили могилу, расширяя воронку на небольшом холме. У танкистов в строю остались четыре машины, еще две требовали ремонта. Два танка сгорели.
Чистякову повезло больше — он не лез вперед так неосторожно, как погибший командир танковой роты. Но досталось и его батарее. С разрешения Лыкова он сгонял на «Виллисе» к подбитой самоходке Петра Тырсина, своего неофициального заместителя.