За эти годы окончательно сложились три главных направления в творчестве романиста. Один за другим появляются романы из «великой пятерки», посвященные истории освоения Америки. Одновременно выходят «морские» романы Купера – «Лоцман» (1823), «Осада Бостона» (1825), «Красный корсар» (1828), «Морская волшебница» (1830). Любовь к морю и парусным судам Купер пронес через всю жизнь и уже в зрелом возрасте создал фундаментальный труд «История американского флота» (1839). И наконец, путешествия по Италии, Испании и Швейцарии подарили поклонникам его творчества трилогию из времен европейского Средневековья – романы «Браво», «Гейденмайер» и «Палач» (1831–1833), в которых его талант повернулся к читателю новыми гранями.
Последние двенадцать лет жизни, самые насыщенные и плодотворные, писатель провел в Куперстауне. За это время им написаны семнадцать значительных произведений, и все они посвящены трем всегда волновавшим писателя темам: морю, «фронтиру» и критике современного общества. Умер Джеймс Фенимор Купер 14 сентября 1851 года.
Наследие писателя – более тридцати романов, полемические и сатирические произведения, пять томов путевых записок, а также исторические исследования, которыми он занимался буквально до последних дней. Многие из них сегодня забыты, но романы о Нэтти Бампо и в наши дни остаются такими же захватывающими, яркими и волнующими, словно только что вышли из-под пера умного, доброго и проницательного знатока природы и глубин человеческого сердца.
Глава 1
Первую страницу в истории освоения Северной Америки перевернули английские и голландские колонисты. В начале семнадцатого века они прибыли в этот дикий край и обосновались на побережье Атлантического океана и по берегам реки Гудзон – на узкой полосе земли от устья до водопадов. Спустя недолгое время возникли новые поселения по рекам Мохок и Скохари. Однако и через столетие эти обширные плодородные земли, покрытые дремучими лесами, оставались таинственными, неизведанными и дикими, а жизнь здесь – полной опасностей и невероятных приключений…
Стоял яркий безоблачный июньский день, золотивший темную зелень древних дубов и сосен. Безмолвный величественный лес, лежащий к востоку от Миссисипи, отделяла от океана лишь узкая полоска заселенных и обработанных земель. Казалось, никому, кроме птиц, парящих высоко в небе, не дано окинуть взглядом это необъятное лесное пространство, исчерченное сетью рек и усеянное сверкающими зеркалами прохладных озер…
– Наконец-то! – раздался в тишине торжествующий возглас, и на поляну, заваленную сухим валежником, выбрался широкоплечий мужчина исполинского роста. Он радостно отряхнулся от мелкого лесного сора, словно большой пес, повернул голову к чаще и громко закричал: – Ура, Зверобой, наконец-то мы видим дневной свет. Чистое синее небо! Солнце! Оно-то и приведет нас к озеру. Теперь можно перевести дух!
Второй путник не заставил себя ждать. Густые заросли зашевелились, и на поляне показался тот, кого назвали Зверобоем. Наскоро приведя в порядок свое оружие и изрядно потрепанную одежду, он поспешил присоединиться к великану, уже расположившемуся на привал.
– Тебе точно знакомо это место? – спросил Зверобой. – Ты не ошибся? Или просто радуешься тому, что мы в конце концов выбрались из бурелома?
– Если это не прошлогодняя стоянка белых бродяг-охотников, то я больше не Гарри Непоседа. Гляди, приятель: вот остов шалаша – индейцы не строят таких. Рядом родник… Ошибки быть не может, теперь нам с пути не сбиться. У нас есть компас, солнце на небе, и, судя по всему, уже полдень… Мое голодное брюхо давно просит подкрепления, а не пустых разговоров. Развязывай котомку, Зверобой, нужно основательно перекусить перед дорогой!
Настоящее имя говорившего было Гарри Марч, однако в этих краях по индейскому обычаю его прозвали Непоседой и Торопыгой за страсть к перемене мест и беспечность, с какой он относился к жизни. При росте в шесть с лишним футов, в свои двадцать шесть лет Марч был ладно скроен, подвижен и обладал недюжинной силой и выносливостью. Добродушное выражение лица Непоседы смягчало резкость его манер, вполне соответствующую суровой простоте пограничного быта.
Случайный спутник Гарри Марча, по имени Натаниэль Бампо, который звался Зверобоем, во всем казался полной противоположностью Непоседе. Он был моложе Гарри на пару лет, худощав и далеко не так хорош собой. Мускулистая фигура Зверобоя была крепкой и одновременно легкой. Бесшумный в движениях, Натаниэль прослыл замечательным охотником, а всех, кто близко знал этого молодого человека, подкупали его чистосердечие, искренность и правдивость. Около десяти лет Зверобой прожил с индейцами из племени делаваров, которые не только обучили его всем премудростям охоты, но и дали ему это прозвище – за редкостную меткость в стрельбе. К своей одежде, сшитой из оленьих шкур, он относился, в отличие от Непоседы, заботливо и бережно, но его особенной гордостью было охотничье снаряжение. Вот и сейчас замкнутое лицо охотника смягчилось, когда он, отложив карабин, опустился на мох рядом с Марчем, достал свой нож и ласково провел рукой по резной рукояти, покрытой замысловатым индейским рисунком.