- Что? Она, эта бесчестная путана, была с чьим-то выблядком?
- Представь себе, Квотриус, я же сказал тебе, что Адриана, Мордред его забери, предстала предо мною беременной. Даже более тебе скажу, её вовсе не обрадовало моё Абортирующее зелье, напротив, не восхотела она пить его, но я мысленно, с помощью зрительного контакта, иначе я не умею, увидел того мужчину, от которого понесла она!
- И это оказался немой раб - полукровка, представляешь, она сошлась с рабом?! Но я сглупил и соделал на самом деле смесь двух зелий, добавив лишь щепоть лепестков роз в зелье для выкидыша для услащения запаха и вкуса Абортирующего зелья. Это не Любовный напиток, как оказалось, но Адриана подумала именно так… потом, уже незадолго до наступивших схваток вскоре после выпивания «Любовного Напитка, привезённого из самого Рима», как я представил ей своё зелье. Её даже в сердце кольнуло, как меня она вдруг, ни с того, ни с сего возлюбила, забыв свою прежнюю лю… Даже у меня сердце кольнуло от ужаса за последствия - я словно бы предчувствовал, что спать с Адрианою придётся мне, хотя бы раз. Впрочем, это неинтересно.
- Нет, скажи… когда же кольнуло сердце впервые именно твоё? Неужли приворожил ты себя ко мне, недостойному тебя высокорожденного патриция и во времени «своём», полукровке? Но… Но ведь тогда не варили мы с тобою ещё зелья того, самого первого, Напитка Откровенности и Правды, Веритасерума.
- Возлюбил я тебя не вовсе так скоро, как хотелось бы тебе, о мой нетерпеливый Квотриус, основа основ моих, орхидея моя белоснежная, незапятнанная, и знаешь ты всё об этом. Ведь говорили мы много в походе о любовях наших глупых, в итоге же обоюдных и разделённых, слившихся в единственную, одну на двоих, о коей мечтали мы оба, но столь по-разному. Так не будем о нечестивом, неловком, вовсе неразумном сердце моём.
- Лучше доскажу я тебе историю об Адриане негожей, бесчестной, но… любящей меня из-за моей же глупости. Ибо премного благодарна была она мне, недостойному, погубившему плод её первой - подумай только, первой за двадцать три года, любви, в день тот, когда скинула плод уже нежеланный. Ведь зелье подействовало из-за розовых лепестков - основы Любовного Напитка, Амортенции - и на сердце её, кое преисполнилось любови кажущейся, и на матку, коя отозвалась вскоре уж лёгкими, но вполне ощутимыми, только усиливающимися схватками. Но уже в сердце теперешней супруги моей, а тогда - наречённой нечестивой невесты - Божественным Императором был я, а не тот раб, кого она любила до пития зелья.
- Вернулась она пустая, и подумалось мне, что нескоро станет вновь плодною она, ибо после выкидыша - такого всплеска активности матки - у женщин крови долго не отходят. Тебе же не сказал всего сего, ибо был ты и без того и безумен, и диковат - всё прятался ото всех, только не от меня, однако, хоть и на том радость. Но нашёл ты в себе силы ворваться в день тот знаменательный для нас с Адрианою, в трапезную и наговорил младшим братьям женщины влюблённой, что-то о наших с тобою отноше… В общем, о нашей любви. И соделались братья Адрианы злы на тебя, и совершили над тобою гнусность величайшую.
- Что же, они имели меня по очереди или вместе?!
- О, вовсе нет, они на твоё счастие оказались не мужеложцами. Они восхотели избить тебя, но ты оказался сильнее их обоих, - уже в несчётный раз в «этом» времени солгал Северус.
Он в действительности не желал, чтобы возлюбленный, хоть и только названный брат знал об унижении, учинённом над ним, ещё бывшем совершенно безумным, а потому не помнящим надругательства - избиения двумя дебелыми мужиками.
Очень уж откровенно нарывался на истину Квотриус, но вот Снейп решил ни за что не разглашать правду.
- Тогда о какой же гнусности говоришь ты, что ты имеешь в виду? Разве что надавали мне пощёчин и только-то? Но это в традициях ромеев - отмстить мужеложцу - любовнику будущего супруга своей родственницы именно таковым образом. И знаю я обычай сей, воинственный. Но воистину прискорбно мне, что учинили они таковое над безумцем, памяти не имевшем. Безумцы еси промысел справедливых и грозных богов ромейских, в коих ты, не в обиду будь сказано, по недомыслию лишь не веришь, ибо только боги карают человеков столь страшно. И людям недостойно вмешиваться в дела непонятные, высокие, божественные.
Северус проглотил наезд названного брата за своё «нечестивое» неверие в римский пантеон.
- Давай ещё покурим по одной. Создай мне ещё более ароматную и, знаешь, покрепче, в общем, таковую, от коей бы захолодели кончики пальцев, и сердце стало бы биться реже, хоть на несколько мгновений. Сие суть столь приятно! Да сумеешь ли ты, не вкусив его, создать таковой?