В этот же момент он услышал явные проклятия в свой адрес, произнесённые на услышанном только однажды от своего, тогда ещё будущего благородного хозяина, языке. Он называл тогда, не зная ещё Гарри лично, его и про-х`э-с-со-ра Трх`э-ло-нэ, соединив их имена в одной фразе. Поттеру ещё тогда показался этот язык не таким чуждым, в отличие от того, на котором благородный хозяин изъяснялся с братом. Словно что-то давно забытое, как будто язык тот тоже был частью его прошлого в… том вре-мя и то-что-дальше.
- Прости, о, прости, благородный хозяин! - возопил Гарри.
Оп представлял, а, вернее… старался не представлять, как может наказать хозяин - волшебник.
В мозгу его пронеслись слова Тох`ыма, тогда ещё доброго друга, лучшего, чем брат. «Если хочешь насладиться его страданиями сполна, скажи: «Крусио»", - говорил он о приставучем Рангы. Но Тох`ым так ничего и не сказал, что делать, если не хочешь наслаждаться мучениями. Хочется-то только одного - чтобы от тебя отстали и не домогались больше.
- Не до вас, Поттер. Палочку-то отдайте, всё равно она вам не служит, - пробурчал обругавший по-английски Гарри с головы до ног Северус.
Он разозлился, что в шатре опять стало темно, как у Дементора в заднице.
- Lumos maxima prolongum! - выдал он, наконец, не очень «чистое» заклинание.
Оно относилось по определённой классификации к Тёмным Искусствам.
На конце палочки вновь замаячил, довольно сильно рассеивающий тьму в шатре, огонёк «тёмного» заклинания.
Осталось только найти место, где закрепить волшебную палочку.
Не найдя ничего подходящего, Северус рубанул пуго по деревцу-стволу, удерживающему шатёр изнутри, рубанул второй раз, третий и сделал толстую зарубку, куда, как маггловскую переносную лампу, о наличии которой не имел никоего представления, закрепил волшебную палочку. Огонёк всё ещё исправно разгонял темноту сентябрьской ночи, которая, как вражеский лазутчик, пробралась в шатёр. Тьма превращалась на холодном воздухе, словно в хлопья тумана - облачков у ртов и носов троих людей.
Снейп поправил палочку и ещё раз подкрепил свечение тем же «тёмным» заклинанием, которое отбирало - всего-то! - частичку тепла и зрения у мага, его произнесшего, за счёт чего и светил огонёк дольше и ровнее.
Профессор аккуратно, кончиком рапиры разрезал приподнятую ткань туники Квотриуса, а потом вспомнил, что у него нет антисептика - ышке бяха. Он, недолго думая, послал Поттера с флягой брата за столь необходимой сейчас сивухой в шатёр пьяного Формеуса Верокция, рассказав, как найти палатку.
- Да, вот вам, накиньте, это от нового «благородного хозяина» подарочек, - добавил Снейп.
Он передал Гарри тунику из всё того же сундучка Формеуса, «позаимствованную» им для Поттера. Не ходить же ему, в самом деле, голым, распугивая своими мощами пьяных легионеров!
- Ну скажите хоть что-нибудь в знак благоларности, «раб Гарри».
Снейп не удержался и таки поддел Поттера…
Глава 2.
…Да, Северус, как и все его истинные единомышленники в ту страшную Последнюю Битву - Битву за Хогвартс, сражался, защищая прежде всего Избранного, и плевать, что у него самого с этим Избранным, Мордред его побери, были отнюдь не дружеские отношения.
Гарри так и не простил профессору Снейпу оскорбления на занятиях перед друзьями из своего Дома, недругами - слизеринцами и даже перед нейтрально настроенными рэйвенковцами.
Да ещё ведь были «дополнительные занятия» по боевой магии со Снейпом, который обучал по приказу господина Директора Поттера всяческим изыскам ведения дальнего и ближнего боя. Но он так язвительно задевал его самолюбие и гордость, стоило Гарри допустить малейшую ошибку! А в спарринге с самим профессором - мастером магических дуэлей - такие ошибки у Гарри - начинающего бойца в ведении магических поединков - были совершенно неизбежны и неуловимы им самим.
Профессор и сам не знал, почему так цеплялся к подросшему и раздавшемуся в плечах, но остававшемуся полным дитятей в остальных отношениях юноше. Призрак Джеймса Поттера - прежнего пугала - неизбежного, ненавистного, непрощённого, в отличие от Люпина, Мародёра уже, как казалось, из-за вншнего несходства Гарольда и Джеймса Поттеров, давно потерял кажущуюся осязаемость и актуальность. А ведь она в прежние школьные годы чудесные доставляла столько неприятностей и Снейпу, и его ученику, невольно, из-за переходного возраста, бывшего похожим на папашу…
Поттер всё больше походил на добрую девушку Лилиан Эванс, с теплотой и усердием занимавшуюся в паре с Северусом Зельеварением. О ней у Снейпа остались только хорошие воспоминания, не больше, но и не меньше.