- Нет, Ген, со мной теперь лучше не спорь: ты тоже великий поэт! Только вот зачем ты портреты Пушкина и Маяковского в предбаннике прибил?
Генка обиделся:
- Это не предбанник, а мой рабочий кабинет.
- Будешь тут стихи писать?
- Ясное дело, нельзя же свой талант в землю зарывать!
- Нет, - говорю, - талант в землю зарывать ни за что нельзя. - А почему ты дома не хочешь писать стихи?
- Там галдеть будут, и моё вдохновение пропадёт. Пушкин где лучше писал? - спросил он меня ни с того ни с сего.
- Не знаю, - по-честному признаюсь. Зачем врать?
- В деревне, - сказал мне Генка и тут же продекламировал:
Мой пустынный уголок в этом саду, тут мне и спокойствие будет, и вдохновение придёт.
- Когда оно к тебе придёт?
- Уже пришло. Сейчас буду сочинять целую поэму! И на Пушкина с Маяковским буду поглядывать, чтобы у меня получалось всё, как у них, хорошо. Посмотрю на Пушкина, вспомню его стихи:
и сам буду стараться так писать. Это называется творческая атмосфера.
- А когда на Маяковского поглядишь?
- Тогда вспомню его стихи «Я волком бы выгрыз бюрократизм!» Так читал один артист по телевидению.
- Долго ты будешь сочинять поэму-то? - спрашиваю нетерпеливо.
Генка сперва пожал плечами, потом подёргал немного себя за чёлку и только после этого ответил:
- Пожалуй, к вечеру закончу. Только ты мне не мешай, уходи куда-нибудь, я тебе свою поэму завтра прочитаю.
И я ушёл. Иду домой и думаю: «Вот какой у меня друг! Напишет он поэму, все будут читать её и узнают, что у нас в селе есть свой знаменитый поэт Генка!»
Ночью мне приснился сон, будто наше село уже не такое, как сейчас, а большущее! Везде стоят красивые высокие дома, улицы асфальтированы… От нас до станции, пожалуй, километров сто будет, и самолёты к нам не летают, но во сне мне приснилось, что рядом с площадью стоит огромный вокзал, а за школой - аэродром. К вокзалу друг за дружкой подходят пассажирские поезда, на аэродром один за другим садятся самолёты. Из самолётов и из поездов выходит много-много нарядных весёлых людей, и все они идут на площадь.
На площади стоит трибуна - не такая, как сейчас, деревянная, выкрашенная в красный цвет, а будто из золота сделана - вся сияет на солнце, украшена флагами, лозунгами, транспарантами… И на трибуне стоит Генка, важный такой, строгий, как генерал на параде на Красной площади.
Потом к трибуне подкатила красная «Волга», из неё вылез самый главный поэт, толстый, лысый и в больших очках. Он поднялся по ступенькам на трибуну, пожал Генке руку, затем в микрофон на всю площадь басом прогремел: «Это наш новый поэт Генка! Он создал себе творческую атмосферу и написал поэму!»
Все на площади стали кричать «ура», хлопать в ладоши, бросать на трибуну букеты цветов. Их так много набросали, что Генку совсем завалили, видно было, как у него только один нос торчит.
Но тут он в толпе заметил меня. Кое-как выкарабкался из цветов, сошёл с трибуны и направился прямо ко мне. Все перед ним расступаются, дорогу ему дают. Он взял меня за руку и повёл на трибуну. У меня от волнения дух захватило, и сердце чуть не остановилось. А Генка завёл меня на трибуну, положил мне руку на плечо и говорит всем в микрофон:
«Это мой лучший друг Петя! Он помогал мне создавать творческую атмосферу!»
И тогда опять все стали хлопать в ладоши и кричать «ура».
Главный поэт подходит ко мне, даёт мне большую коробку шоколадных конфет и говорит:
«Ешь!»
Я начал уплетать конфеты, а главный поэт трясёт меня за плечо и торопит:
«Ешь, ешь быстрее!»
Я уже набил полон рот, жую, жую, но проглотить никак не могу.
Главный поэт всё сильнее трясёт меня за плечо:
«Соня, соня!…»
Тут я проснулся. Вижу, это мама меня будит:
- Соня, вставай же, а то в школу опоздаешь!
Мне хотелось побыстрее умыться, схватить сумку и мчаться к Генке. Мне не терпелось рассказать ему свой замечательный сон!
Но мама всё время напоминает мне:
- Хорошо почисть зубы, мой лучше шею, уши…
Пришлось и зубы чистить, и умываться с мылом. Хотел убежать без завтрака, но мама рассердилась:
- Чего ты сегодня спешишь, как на пожар?! Садись завтракать и лучше пережёвывай пищу!