Тычок в бок от Кроули, и Хасс оторвался от письма:
— Спасибо!
— До встречи в школе, Хассалех, — Гермионе никак не хотелось уходить: ребенок притягивал к себе, хотя ничем особенным не отличался. Но рядом с ним было невероятно хорошо и светло на душе.
Наконец дверь за ней закрылась, и Кроули наконец снял очки.
— На Диагон-аллею пойдем или рано утром, или поздно вечером, иначе там будет не протолкнуться. А сейчас — в ресторан. Хасс, ты когда-нибудь пил вино?
— Кроули, нет, — Азирафаэль сжал виски пальцами.
— Почему? В древней Греции все пили вино, и дети тоже, а во Франции и сейчас пьют.
— Ты осознаешь, что пытаешься соблазнить сына собственного владыки и сильнейшего архангела?
— А-а… — начал тянуть Кроули, соображая. -…а-а-атвратительная формулировка, я не соблазняю детей, ты что! Ты меня оскорбил!
— Не вздумай строить из себя обиженного, я не поведусь, — предупредил ангел.
— Я хочу вина, — встрял Хасс. — Мама не давала. И… — он замолчал.
— Уверен, что Габриэль тоже, — невольно помог ему Азирафаэль.
— Да, — скрывать Хастура и его роль в своей жизни оказалось сложнее, чем представлялось в аду. Хасс привык быть там честным.
— Мы пойдем в японский ресторан, — резюмировал Азирафаэль. — И если ты, Кроули, захочешь выпить чего-то экзотического, глотни соуса.
Когда они оттуда возвращались, Кроули пришлось Хасса нести: слишком много впечатлений за один день для того, кто всю жизнь просидел взаперти, и Хассалех еще в ресторане затих, стал вялым, отвечал через раз, даже не доел.
— Это я виноват, — сокрушался Азирафаэль. — Я должен был, должен был подумать заранее, что он устанет!
— Теперь, когда он спит, мы можем выпить? — раздраженно спросил демон, уложив Хасса на кровать и щелчком убрав с него верхнюю одежду. И опешил: Хасс от шеи до лодыжек был расписан адскими символами, на груди висело шесть цепочек с порталами и амулетами, на руках браслеты с защитными заклинаниями.
— Что это? — шепотом спросил Азирафаэль, наклоняясь над кроватью. — Я такого даже не видел никогда.
— У меня то же самое, — Кроули показал на свою скулу, где была татуировка змеи, точнее, Азирафаэль всегда думал, что это татуировка, но, видимо, это роспись преисподней. — Дает что-то вроде дополнительных сил. Одно только странно…
— Что? — выдохнул ангел.
— То, что у меня, сделал мне Хастур, — Кроули вспомнил, как в первый год после падения, когда они еще были оглушены и раздавлены осознанием того, что теперь оставлены на произвол судьбы, они пытались держаться вместе. И даже с Хастуром, избравшим себе в компаньоны Лигура и способным общаться только с ним и с Вельзевул, поначалу можно было взаимодействовать без угрозы собственному существованию.
— Он единственный, кто владеет этим искусством.
— Ты думаешь, Вельзевул сказала ему о Хассалехе? Не может быть. Скорее, она сама овладела этим… искусством.
— Да. Да. Точно. Но мне надо выпить.
— У нас ребенок, мы… — Азирафаэль заметил насмешливый взгляд искоса и исправился. — То есть, у нас ответственность за ребенка, мы не можем пить там, где дети.
— Мы на год едем в школу! Ты предлагаешь не пить весь год?!
— Не весь. Но до каникул… ладно, — он заметил выражение лица демона и сдался. — Только на выходных.
Утром, пока Хассалех еще не проснулся, Азирафаэль позвонил в Татфилд и узнал, в какой именно день Адам окажется на Диагон-аллее.
***
За несколько дней Хасс привык к жизни на поверхности. Занимался им по большей части Кроули: во-первых, он лучше ладил с детьми, и так было всегда, во-вторых, именно его периодически контролировала муха с недюжинным интеллектом и мстительностью. Хасс был ребенком относительно беспроблемным, единственное, что беспокоило и ангела, и демона — это его боязнь громких звуков. Он едет в школу, там тьма детей, а Хасс словно отключался, если вокруг начинался шум.
И он не совершал чудес. Когда Азирафаэль стал осторожно расспрашивать его, почему, тот ответил, что в этом нет надобности.
— А оживлять рисунки?
— Я еще недостаточно хорошо рисую, — сокрушенно вздохнул Хасс, глядя на портрет Кроули, которым демон все утро восторгался совершенно искренне. Вообще-то ангелы и демоны не способны творить, поэтому и тех, и других влечет к себе искусство. Они могут только вдохновлять: единственным известным литературным произведением, написанным демоном, был «Король в Желтом», пьеса якобы неизвестного автора, и все, чем смогли отплатить Хастуру Небеса — это уничтожить все экземпляры его книги. Азирафаэль пытался написать книгу сам, но это было бесполезно, Кроули садился за мольберт и потратил почти век, но нарисовать не мог ничего ни в каком стиле, и демон был в восторге от Хасса и его рисунков потому, что сам процесс ему был недоступен.
— Он не ангел и не демон, — говорил Азирафаэлю Кроули, рассматривая рисунки Хасса. — Уж не знаю как, но твой архангел был прав: он как улучшенная версия человека.
— Мы не можем так говорить! — Азирафаэль зажал уши руками. — Творец — только Бог, и то, что сделали Габриэль и Вельзевул — это… это…
— Преступление? Давай, скажи это. И не забудь, что хорошо бы его убить, чтобы все вернуть на круги своя, — добавил Кроули.
— Я этого не говорил! — возмутился Азирафаэль. — Но он не должен стать новым Адамом, пусть просто живет здесь, на Земле, пусть от него и обычной женщины родятся дети, тогда ткань мира не нарушится. Если он прилепится к волшебному миру, никто и не поймет и не узнает, просто появится новый магический род.
— Способный на эфирную и оккультную магию, — завершил Кроули. — Отличный план, ангел. А растить неуправляемых детей так, чтобы они, как Хасс, не использовали свою силу, как ты будешь? В аду запирать до самого Хогвартса?
— Я не знаю, и это не мое дело! Мое дело — Хассалех, его учеба в Хогвартсе и безопасность.
— Ты никогда не мыслил глобально, — поморщился демон. — Как в Саду ты шлялся вокруг дерева, даже не подумав, что мы с Евой можем поговорить не прямо возле него, а в другом месте, чтобы потом она сама к нему пошла, так и сейчас не можешь просчитать на пару десятилетий вперед.
— А ты всегда глобален, — прищурился Азирафаэль. — Это из-за создания звезд или по какой другой причине?
Кроули дернулся и перекосился.
— Жестоко. Но справедливо. Как все, что вы делаете. Справедливо и от этого еще хуже, — он вышел из подсобки и сел к Хассалеху. Ангел на миг закрыл лицо ладонями: он и сам понимал, как больно Кроули слышать о том, что раньше он создавал звезды, но и демону не следовало напоминать ему о самом ужасном провале ангельской стражи за всю историю существования вселенной.
Перед походом на Диагон-аллею, Азирафаэлю пришлось достать из шкафа свою старую мантию. Небольшое чудо, и она разгладилась, а отложной воротник снова стал ярким, не выцветшим от времени.
— Милое платье, — откомментировал Кроули, закрепляя на ремне портупею для палочки и на всякий случай вешая на плечо маленькую дамскую черную сумочку с заклятием невидимого расширения: он всегда ходил в магический мир только с ней, в конце концов, она не раз его выручала, однажды он сам в ней жил как в палатке, обернувшись змеей.
— Это мантия! — возмутила ангел.
— Я в курсе. Ты по Лондону в ней собираешься идти? Палочку не забудь.
— Я не для того плачу за каминную сеть по четыре галлеона в год, чтобы ходить пешком, — задрал нос Азирафаэль и вынул из ящичка летучий порох. — Хасс, берешь порох, встаешь в камин, громко говоришь «Дырявый котел» и кидаешь порох себе под ноги.
— Я первый пойду, встречу там, — Кроули бесцеремонно запустил руку в ящик, сыпанул порох в камин и шагнул в клуб дыма, крикнув адрес. И исчез.
— А почему мы не переместимся? Мама перемещается.
— Это невежливо, — отозвался ангел. — Люди не ожидают, что ты просто так вломишься. Давай, Хасс.
Хасс встал в камине, думая, как бы научиться делать все так, как Кроули, легко и непринужденно, а в следующий миг все заволокло дымом.
— Иди сюда, — Кроули схватил его за руку и вытащил из камина, махнул палочкой, очищая от сажи и пыли. Хасс чихнул несколько раз и потому пропустил момент, когда рядом появился Азирафаэль.