На сорок восьмой ступени он не выдержал и опустил глаза. Этого оказалось достаточно. Руки мёртвой хваткой стиснули перекладину, тело напряглось и оцепенело.
Время шло, а Димка торчал на одном месте и с ужасом ждал, что будет дальше. Наверное, пальцы обессилят и тогда… Нет! Надо что-то делать! Он осторожно покосился по сторонам. Справа и слева простиралась лишь голая кирпичная стена. Тогда он поднял глаза вверх и прямо над собой увидел чёрный козырёк крыши. Совсем рядом. Всего-то надо преодолеть последние шесть-семь ступеней. Димка устремил взгляд ещё выше, где в серо-сиреневом небе желтела искорка — звёздочка. В её тёплом, чуть дрожащем свечении Димке читалась поддержка. Звезда как будто звала его: сюда, сюда, Галилей!
Потребовалось невероятное усилие, чтобы сдвинуть с места и приподнять правую ногу. Опершись ею о перекладину, он переместил выше тело вместе с левой ногой. Теперь рука… Вторая… Снова нога… Вот уже перед лицом железный бортик края крыши. Уже различим запах сухой ржавчины, шифера и голубиного помёта. Ещё ступень… Показалось покатое поле шифера, накренившаяся набок антенна. Лестница здесь надламывалась буквой «Г» и переходила в узкую, сваренную из арматуры площадку, соединяющуюся с крышей. Ещё ступень… Димка налёг грудью на арматурные прутья. Тут на него опять навалилась слабость, и подумалось, что забраться целиком уже не хватит сил. Он отчаянно тянулся вперёд, а бездна словно тащила его за ноги вниз. Как долго это продолжалось и как ему удалось вползти, Димка не смог бы сказать. Он вдруг увидел себя уже стоящим на площадке. Перебирая руками железные поручни, он отошёл от края. Неужели всё?!
Ещё не веря до конца, что он наверху, Димка с удивлением огляделся. Крыша была огромной, широкой, с какими-то выступами, похожими на шалаши, и трубами величиной со шкаф. Шифер слабо отсвечивал в темноте. Напротив виднелись крыши соседних домов, как будто повисшие на тёмных кронах деревьев.
— Я на крыше, — прошептал Димка.
Он отпустил поручни и сделал несколько шагов по наклонному скрипучему шиферу. Соседние крыши спрятались за край, и теперь всё пространство вокруг заполнило чёрное, густо усеянное звёздами небо. Звёзды здесь казались ближе, ярче и крупнее. Вон прямо впереди четырёхугольник созвездия Пегас. Над ним, в светящейся пыльце Млечного Пути, расправил крылья Орёл с яркой голубоватой звездой Альтаир.
«Привет, Альтаир! — мысленно выкрикнул Димка. — И тебе привет, Вега! И тебе, Денеб!».
Он стоял, запрокинув голову, с наслаждением вдыхая свежий ночной воздух. У него было такое чувство, будто крыша плывёт вместе с ним, словно космический корабль, направляющийся прямо к звёздам.
— А где же моя звезда Алголь?
По откосу похрустывающего под ногами шифера Димка взбежал на конёк. Он взбежал так легко, как если бы за спиной у него были крылья. Как будто и не было перед этим долгого мучительного подъёма, не было дрожи в коленках и холодных липких ладоней. И он готов был поверить, что он не влез, а взлетел сюда. Жаль только, что не видят его сейчас ребята и… Оля.
Димка повернулся лицом к востоку, и весь гигантский купол неба произвёл стремительный, как в танце, разворот. На нижнем его крае среди крупных рассеянных звёзд Димка угадал знакомый рисунок — три цепочки звёзд, как будто с узелком посредине. Узелок — это альфа Персея, звезда Мирфак, а вон та, вторая снизу, на короткой цепочке, и есть Алголь, бета Персея.
— Алголь, — прошептал Димка.
Какая чудесная звезда! Чистая, как снежинка, далёкая (ведь до неё — страшно подумать! — почти сто двадцать миллионов световых лет), но всё же дотянувшаяся до него своим лучом.
— Ал-го-о-оль! — прокричал Димка в эту мерцающую, переполненную звёздами черноту.
И над тёмными крышами разнеслось долгое, как выдох: «О-о-о-оль!»
ГОРИЗОНТ[1]
Мать Коли Сечкина попросила мужа проверить, как их сын подготовился к природоведению.
— Тема — «горизонт», — вполголоса предупредила она супруга и, наклонившись к его креслу, шепнула: — Сам-то ты знаешь этот вопрос?
1
Горизонт (от греч. ограничивающий) — линия, по которой небо кажется граничащим с земной поверхностью.