— Ну как? Нравится тебе у нас? — спрашивал полковник.
Девушка застенчиво отвечала:
— Ничего… как всюду.
— Разве как всюду? У меня не так, как всюду. У меня, милая моя, дивизия прославленная, краснознаменная! Никто тебя не обижает?
— Нет, товарищ полковник.
— Гляди! Будут обижать — приходи и жалуйся смело. Девушек у нас мало, и я их в обиду не даю. А ты не крутишь с парнями?
— Зачем они мне? — засмеялась девушка.
— Смотри не обманывай… Все знаю. Тебя с капитаном Барашкиным не раз видели. Смотри держись хорошо, — сказал он вдруг серьезно.
Он попрощался с ней и пошел по направлению к своей избе, а девушка осталась стоять под деревом.
Тут перед ней и предстал Мамочкин:
— Мое почтение, барышня!
Она удивленно оглядела его с головы до ног.
— Разведчик сержант Мамочкин! — лихо пристукнул он каблуками.
Девушка улыбнулась.
— Я вас раньше, так сказать, не встречал, — увязался он за ней. — Вы из другой части или с неба упали?
Она рассмеялась и пояснила, что ее перевели сюда из другой дивизии.
— А с разведкой вы там дружили?
— Я в штабе тыла работала.
Они шли рядом. Она беззаботно посмеивалась, а он блистал портовым остроумием:
— Советую вам, Катюша (он уже узнал ее имя), в дальнейшей жизни дружить с разведкой. Кто лучший кавалер? Ясно, разведчик. У кого всегда выпивка плюс закуска и часы? Обратно, у разведчика. Кто самый самостоятельный и отчаянный? Безусловно, разведчик! Понятно? И неужели вы никого из разведчиков не знаете? — продолжал он, игриво ухмыляясь. — А небезызвестный нам капитан Барашкин как? А?
— Вы откуда знаете? — удивилась она.
— Разведчики всё знают!
Итти гулять с ним она отказалась, но обещала зайти как-нибудь в гости. Мамочкин обиделся было, но потом снова развеселился, и они расстались друзьями.
Придя в овин, Мамочкин застал там негромкую, но напряженную возню, как всегда перед выходом на задание, и вспомнил, что Марченко сегодня отправляется на поиск во главе группы в четыре человека.
Марченко только что пришел с переднего края и, сидя в углу, у старой, ржавой молотилки, писал письмо. Люди, отправлявшиеся с ним, надевали маскхалаты, привешивали гранаты, как-то сосредоточенно суетились и ежеминутно взглядывали на Марченко — не пора ли итти.
Марченко писал жене и своим старикам в город Харьков. Он сообщал им, что жив и здоров и у него все по-старому, а письма задерживаются потому, что почта отстала из-за наступления. Хотя все это были обычные вещи, но писал он на этот раз по-особому, за каждой строкой подразумевая другую, более проникновенную. Когда он кончил писать, он был взволнован. Письмо отдал дневальному, а сам негромко сказал:
— Ну, ребята, пошли, значит. Все готово?
Он выстроил свою четверку, испытующе осмотрел ее, затем спросил:
— А саперов-то нет?
Из дальнего угла, из глубины наваленной соломы, послышался спокойный веселый голос:
— Как так нет? Саперы на месте.
Облепленные соломинками, поднялись два сапера, присланные Бугорковым для сопровождения группы Марченко.
— Я старший, — произнес ранее говоривший голос, принадлежавший коренастому солдату лет двадцати.
— Тебя как звать? — осведомился Марченко, одобрительно оглядев сапера.
— Максименком звать, земляк твий, — ответствовал «старший» под общий смех.
— Откуда? — засмеялся, блеснув жемчужными зубами, Марченко.
— З Кременчуга.
— Да, почти земляк… Задачу свою знаешь?
— Знаю, — так же бойко отвечал Максименко: — розминирувать нимецьки мины, розризать нимецьку проволоку, пропустыть вас у цей розриз и итты до дому на комсомольске собрание, бо у нас завтра вранку собрание, а я комсорг. Такая наша задача.
— Молодец, хлопец! — еще раз засмеялся Марченко. — Мы, значит, дважды земляки: я тоже у нас тут комсоргом. Пошли!
И группа гуськом по обочине дороги двинулась к переднему краю, где ее ожидал Травкин.
Глава четвертая
На пятый день после ухода Марченко Мамочкин снова встретил Катю и пригласил ее к разведчикам.
Он расстелил в углу сарая белую скатерть, разложил аппетитную закуску, поставил бутыль самогону и, пригласив Феоктистова и еще нескольких друзей, уселся рядом с Катей.
В разгар пира в овин зашел Травкин, которого никто не ожидал.
Приход лейтенанта вызвал некоторое замешательство, во время которого Мамочкину удалось спрятать бутыль и кружку. По правде сказать, Мамочкину не очень-то приятно было обнаруживать при девушке свою робость перед командиром, но было еще менее приятно получить от лейтенанта суровое замечание.