— Юноша, вы так до смерти убьете своего родственника, — послышалось с кровати насмешливое, и Саша остановился. Володя охнул и попробовал подняться, даже уцепился за его ноги, а потом вдруг спросил:
— Эдуард, вы в порядке?
Более Саша не выдержал.
— Я тебя ненавижу и никогда не прощу. Между нами все кончено, — крикнул он подлецу на прощание и выбежал из комнаты.
И всю дорогу до дома бежал, слезы сдерживал, а как домой зашел, не смог расплакаться. На шум спустилась вдруг бабушка, вцепилась в него, заохала. Так они долго сидели, обнявшись крепко в холле на диванчике.
— Что же творится на свете белом, полиция была, говорят, устроили злодеи здесь свое логово, — шептала бабушка и гладила его волосы. — Я сердцем неладное чуяла, решила вернуться.
— Убили злодея, Митька это был, а остальных арестовали, — успокоил ее Саша и опять про Володю вспомнил, сделалось так больно. Как он был слеп, отдал сердце свое подлецу и развратнику, а тот будто в насмешку выбрал для страсти столь ничтожный объект…
— А Володенька где же, почему ты один пришел? Он мне записочку оставлял, что вы вместе в полицию…
— Слышать не хочу про этого негодяя, — прервал ее Саша решительно. — Он для меня все равно что умер.
— Сашенька, что же ты говоришь… — удивилась бабушка, а потом отвела в комнату и напоила чем-то. Саша быстро уснул, воображая, что лежит в гробу среди белых лилий, прекрасный и мертвенно-бледный, а Володя рыдает над ним горько-горько.
***
— Саша! — на пороге гимназии его Родька поджидал, треснул по плечу приветственно. — А я думал ты опять экзамены будешь осенью сдавать.
Сашенька только усмехнулся неопределенно, до экзаменов ли сейчас. Бабушка с утра подняла его и заставила в гимназию идти, он спорить не стал, все равно дома невмоготу сидеть.
— У нас попечитель будет новый, представляешь, — зашептал ему Родька вдруг в ухо. — Прошлый помер, застрелился, как полиция его арестовывать пришла. Он в секте главный был, ну, в той, которая девиц резала.
— Брехня! — ответил Саша, он-то помнил жандармские разговоры. — Князь Н. там главный был.
— Читай, — протянул ему Родька газету, позаимствовал у папеньки утром. — Помнишь, мы девку нашли в доме заброшенном, так это тоже их рук дело, сектантов проклятых. Вынули ей все внутренности и сожрали!
— Зачем?
— Омолодиться хотели! — Родька загадочно выпучил глаза. — Да ты читай.
Сашенька удивился очень, прочитав статью, вот бы Володю расспросить, как все на самом деле было. И еще огорчился изрядно, прежний-то попечитель гимназии был маменькин добрый знакомый, отчего Саше сходили с рук все невинные шалости.
Весь урок географии Сашенька мучился желанием рассказать приятелю о своем горьком разочаровании в любви, а на перемене не выдержал. Они сидели у открытого окна в туалете, на подоконнике прямо, а ноги на улицу свесили. Родька держал в зубах незажженную сигарету и вдруг похвастался, что познал сладость плотской утехи, папенька в заведение его водил, к девицам.
— Я тоже познал, — горько сказал Саша, — по любви.
— С горничной?
— Нет, с одним… с одной дамой двадцати семи лет, — Саша вовремя сообразил не все Родьке рассказать.
— Со старухой?
— Дебил! — он стукнул Родьку по лбу, а тот возьми да и выпади в открытое окно со второго этажа, прямо под ноги классному наставнику, синяками отделался и чуть не оторванным ухом.
Так что ко всем Сашенькиным горестям добавился еще и выговор, велели маменьке в гимназию явиться для беседы.
***
— Что же, голубчик, не побежите за своим отеллой? — спросил Эдуард, криво усмехаясь.
Снегирьцов застегнул штаны, а потом с невольным стоном присел на постель:
— Не стоит, пожалуй, юноша взволнован, пусть остынет.
Он покосился на разверстую промежность Эдуарда, оттуда вытекало белое, бедра и живот тоже забрызганы этим. Да, Снегирьцов кончил в тот самый момент, когда Сашенька врезал ему. И сложно было сказать, раскрасил ли знаменательный удар по заднице наступивший как раз экстаз, или же наоборот: ослепительный экстаз был спровоцирован знаменательным ударом. Но Эдурда он оросил чуть не до плеч, выдернув не вовремя, знатный выстрел получился.
Снегирьцов принес влажное полотенце и принялся изничтожать следы своего преступного вожделения на теле калеки. Тот послушно подставлялся и пристально глядел ему в лицо.
— Я пойду к себе, пожалуй, — улыбнулся ему Снегирьцов. — А то явится сейчас еще один отелло, и не избежать мне дуэли… А это будет совершенно некстати.
— Что вы, не беспокойтесь. Петенька не будет в претензии.
— Зря вы так полагаете, — с осуждением покачал головой Снегирьцов.
— Наша привязанность давно не похожа на свежую рану, все затянулось, — цинично ухмыльнулся Эдуард.
— Неправда, — успокоил его Снегирьцов, накрыл одеялом и, зевая, поплелся в гостевую спальню.
Перенесенное волнение все еще будоражило его, отзываясь во всем теле нервным подрагиванием, и томной, тянущей болью… Интересно, скоро ли остынет Сашенька? Он рассеянно улыбнулся, вспоминая себя в том же возрасте. А вдруг и в самом деле не простит? Да нет, не должен…
Во сне он увидел вместо своеобычных непристойностей Сашу, тот был в гимназической форме и с розгой в руке. Сам Снегирьцов же, неизвестно каким образом оказавшийся в своем возрасте в классе, пытался рассказать ему про греческие глаголы и, к своему ужасу, не припоминал ни одного!
***
На следующий день Снегирьцов с изумлением зачел утреннюю прессу с разнообразными скандальными инсинуациями и неаппетитными подробностями.
— Что это, судари?
— Князь Н. мутит воду, — хмыкнул поручик Мухоморенко. — Скользкий тип, полагаю, выйдет сухим. Вот только не понимаю, зачем было слито столько информации прессе, да еще и много истинного.
— Знаете, мой друг, — ответил Снегирьцов, подумав, — это же известный прием современной риторики: ежели скандал неизбежен, то надобно раздуть его до немыслимого и фантастического, и тогда уж приличным людям и думать о нем не захочется, такую оскомину набьет.
— Возможно, — едва слышно заметил Эдуард, под глазом у него темнел синяк.
Снегирьцов решил навестить Галу в клинике, и там был застигнут очередным известием об ее кончине. Только теперь в этом не было никаких сомнений, он стоял перед смертным одром и с ужасом глядел на ее тело. Несчастную поразила страшная болезнь, имеющая, по-видимому, грибковую природу. Какие-то жуткие кожные поражения и паутинная плесень, проросшая чуть ли не насквозь. То, что осталось от бедной женщины, узнать можно было с большим трудом.
— Но как? — спросил он у присутствующего тут же врача. — Как болезнь могла развиться до такой степени в столь малые сроки?
— Новый, изумительно активный штамм, коллега, — отозвался врач с неуместным энтузиазмом. — Хотите посмотреть, с какой скоростью происходит заражение?
Снегирьцов болезненно поморщился, отворачиваясь от застекленного проема. Хоть и оказалась Гала злодейкой, но все жалко ее было.
— А покажите, коллега, — отозвался он с должным прискорбием в голосе. — Надеюсь, вы это не на мне покажете?
Доктор добродушно хохотнул и повел его в лаборатории: