Одно из одеяний встало и сдернуло ткань, закрывающую лицо. Под ней оказался рыжий бородатый парень. Он открыто улыбался.
— Здрассти.
Кивнула, зло сжав кулаки, и молча пошла на выход. Снова. Мой идеальный план явно трещит по швам… Надо срочно что-то предпринять.
— Аня? — на выходе меня ловит молодой парень. — Я Игорь. Углов. Марина сказала тебя отснять надо.
— Ой, точно. Я что-то такая растерянная сегодня. Ты знаешь куда ехать? Все хорошо?
— Да. Машина на стоянке. Ты все взяла?
Киваю. А сама никак не могу выпутаться из липких, мерзких мыслей. Флешбек из прошлого, бесконечные шахиды и взрывы, что пришлись как раз на начало 2000-х. Вот еще помню в январе 2011 года родители в Тайланд летали. Они улетели, а через несколько часов в Домодедово взорвали бомбу. И что мне делать с этим знанием? Тогда, щелкая каналами, чуть не поседела. А что сейчас? Я даже число не вспомню. Всегда поражалась памяти попаданцев. Не процессор! Сверх ИИ!
— Нам еще нужен ведущий. Вчера вел испытание Виноградов. Марина вроде как договорилась, но он был очень недоволен. Думаю, тебе надо готовиться к публичной порке. Он так-то человек занятой. Даже и не знаю, как они будут согласовывать его оплату сегодня.
Я вздохнула. Ну что за вселенская несправедливость? Или это сама Судьба, против которой не попрешь, и меня просто выкидывает как инородный предмет из давно прописанной линии судеб?
Спустя три часа мы поднимались с Виноградовым на обычном лифте на восьмой этаж стандартной панельной высотки. Игорь с аппаратурой приедет следом. Психиатр излучал недовольство, которое, казалось, можно было осязать. Мне было жутко неудобно, но куда деваться, если так сложились обстоятельства? И ведь всего не расскажешь, да и смысл оправдываться? Правда у каждого своя. Какая этому человеку забота до моих печалей, если человека с лекций сорвали?
Как еще он должен реагировать на прогулы и самоуправство. Поди думает, что за мной стоит влиятельный спонсор и все проплачено наперед. Всё, кроме его времени. Печально.
Нас встретил молодой мужчина, был он с хорошего бодуна. Видно было, что далось ему вчерашнее испытание непросто. А тут снова мы. Как бы его не добить.
Очередной испепеляющий взгляд Виноградова.
— У вас с собой есть косметика? Алексею было бы неплохо замазать синяки под глазами.
Начала быстро рыться в сумочке. Теперь, когда мое лицо без пяти минут стало медийным, старалась следить за тем как выгляжу, и на людях в непотребном виде не появляться.
— Вы сядьте, я постараюсь что-нибудь сделать.
— Милая барышня, — мне кажется он был еще даже немного пьян, по крайней мере язык его слегка заплетался, а амбре от него шел чистоганом, — у вас такие нежные руки, как у моей матушки. Она меня, знаете, как любила? А я скотина такая ее не ценил…
Виноградов подобрался.
— Алексей. Немедленно прекратите! Вы срываете нам испытание. Вопрос об исключении Анны из проекта и так подвешен, вы только усугубляете ее положение.
Я поджала губы. Как же вся эта ситуация меня расстраивает…
— Думаю, этого достаточно, — я сделала шаг назад, а Алексей грузно откинулся на спинку дивана.
Виноградов тихо матюгнулся в сторону.
— Садимся. Вы, Алексей. Молчите всю запись и смотрите вниз на свои руки. Понятно вам? Ничего не комментируете и не спрашиваете. Вопросы буду задавать я. Я вообще не уверен, что нас с этой записью не отправят куда подальше. Игорь? Анна?
Я кивнула.
— Я готов. Начали. Дубль один, — он махнул хлопушкой перед камерой, установленной на штативе и примкнул глазом к объективу.
Виноградов начал вступительный монолог.
— В нашу программу обратился за помощью молодой человек. Полтора года назад у него погибла мать. Он жаждет, чтобы экстрасенсы пролили свет на происшествие. Что же на самом деле случилось в тот роковой день? Ведь через три дня Галина умерла в реанимации. Они жили в этой квартире. Вот фотографии и вещи.
Я взяла в руки фото женщины. Молодая еще, всего лет пятьдесят. Какая никчемная жизнь и нелепая смерть. Неприятное испытание. Как началось с неприятностями, ими и заканчивается. Вчера этому парню уже наговорили всякого. Сейчас одно неверное слово, а завтра вынут из петли…
— Ваша мама была прекрасная женщина. Добрая, отзывчивая, очень вас любила. Прям души не чаяла. Всегда беспокоилась о вас. Ждала.
— Она и сейчас мне снится. Говорит: не пей… — тихо с дивана пробубнил Алексей.
Мне показалось или Виноградов пнул его под столом? Ну, дает!
— В ту ночь я вижу много страданий. Как моральных, так и физических. Словно она так себя терзала чем-то, что захотела наказать. Она никак не могла отпустить вас в жизнь, и винила себя за это. Вот такая… двойственность. Раздвоение психики… Еще я вижу огонь… и суицид. — чуть медлю, смотря пустым взглядом вдаль. — Я не понимаю. Как это сама себя, что ли? Подожгла себя? — смотрю на Виноградова.