— Буль… буль… — прохрипел он. — Буль… дог…
— Бредит, — пробормотал первый голос.
— Нет, не бульдог… бульон? — Опять ошибка. Человек на койке сделал новую попытку, заставив непослушный язык сказать: — Бульвар?
Проклятие, неужели он не может произнести простое английское слово?
Однако вокруг говорили не на английском. И не на канадском варианте французского, единственном иностранном языке, который он понимал. И все же человек узнавал слова, хотя вполне отдавал себе отчет в том, что никогда раньше их не слышал. Язык был ничем не хуже остальных, но в нем, похоже, отсутствовало слово «бульдозер». Человек изо всех сил пытался открыть глаза, и наконец ему это удалось.
Комната оказалась вполне обыкновенной, несмотря на странные запахи. Он лежал на высокой кровати в палате с аккуратными белыми стенами, а на спинке кровати, в изножье, даже была прикреплена какая-то табличка. Он сосредоточил взгляд на двери и… вероятно, на медсестрах, смотрящих на него с профессиональной тревогой. Но вместо обычных халатов на них были балахоны, украшенные какими-то странными рисунками: звездами, полумесяцами и другими знаками, символизирующими, наверное, астрономию и химию.
Он протянул руку к тумбочке, чтобы взять с нее и надеть очки. Очков не было! Это поразило его больше, чем все остальное. Он, должно быть, бредит, и комната существует лишь в его воображении. Дейв Хансон был настолько близорук, что без очков не мог разглядеть людей и тем более одежду.
Человек средних лет с тонкими усиками наклонился к табличке, находящейся почти у ног Дейва.
— Гм… — произнес он уже знакомым голосом. — Марс благоприятствует Нептуну. Да еще Скорпион так изменился. Гм. Вот что, сестра, введите-ка нашему пациенту два кубика кортизона!
Хансон попытался сесть, но не смог: руки не выдерживали веса туловища. Он открыл рот. Тонкие пальцы коснулись его губ, и он взглянул в успокаивающие голубые глаза. Лицо медсестры было обрамлено медно-рыжими локонами, у нее была прозрачная кожа и классические черты лица, которые встречаются раз в миллион лет, но благодаря которым до сих пор жива легенда о рыжих волшебницах.
— Ш-ш-ш, — прошептала девушка.
Он попытался освободиться от ее руки, но медсестра мягко покачала головой. Другой рукой она начала делать какие-то сложные пассы, имеющие, наверное, ритуальный смысл.
— Ш-ш-ш, — повторила она. — Отдыхайте. Расслабьтесь и спите, Дейв Хансон, и вспомните то время, когда вы были живы.
Из уст доктора вылетел какой-то резкий звук, и сестра умолкла. Сказанное ею расплывалось в мозгу Хансона, он изо всех сил пытался воспроизвести эти слова. «Когда вы были живы». Как будто он давно умер. Мысли были ему неподвластны, бессовестно крошились и разбегались.
Легким прикосновением девушка закрыла ему глаза, и он перестал ощущать запахи и слышать звуки. Сначала он почувствовал острую боль — наверное, ему сделали укол. Потом он остался наедине со своими воспоминаниями, большей частью о том, последнем, дне, когда он еще был жив. Да, это было проще, чем думать, — просто восстанавливать в памяти события, свое прошлое, свою жизнь.
Прежде всего он увидел лицо, своего дяди, глядящего на него исподлобья. Дядю звали Дэвид Арнольд Хансон, и он олицетворял собой мечту каждой женщины об идеальном мужчине. Но в тот момент он казался Дейву его личным чертом-истязателем.
Дядя запрокинул голову, и его смех раскатился по всему офису.
— Твоя подружка пишет, что последнее время дела у тебя не ладились, хе-хе. — сказал он. — И теперь ты являешься сюда и этак ненавязчиво требуешь достойной работы, верно? Хорошо, дорогой племянничек, у тебя будет достойная работа! С одной оговоркой: для начала ты подпишешь контракт!
— Но. — начал было Дейв.
— Никаких «но», олух ты царя небесного! Или соглашайся, или отказывайся, третьего не дано. И прежде чем соглашаться, внимательно прочти договор! Ты не получишь ни цента, если не проработаешь со мной минимум год! Как там записано, так и будет! — Дядя замолчал, не договорив самоочевидного: в свое предприятие он вложил душу и вовсе не собирался вылетать в трубу, устраивая богадельню для всяких там никчемушных бедных родственников. — И я тут прознал, что у тебя в кармане ветер свищет, тебе не наскрести денег даже на билет до Саскачевана. Если все-таки сбежишь, я позабочусь, чтобы ты никогда и нигде не получил работы. Я обещал сестре сделать из тебя человека и, клянусь Юпитером, сделаю! А мужчина в моем понимании — вовсе не тот хлюпик, который бежит поджавши хвост от малейшей неурядицы. И не безмозглый жеребец, которого взбалмошная девчонка, которой не терпится выскочить замуж, запросто взнуздает и приведет к алтарю. Когда мне было столько лет, сколько сейчас тебе, уж я-то.