— Давай, Джонни! — сказал Аллигатор и отвернулся.
XZ деловито подъехал к буйнопомешанному и возложил железные клешни ему на темя. Бобби с благоговением посмотрел на XZ, решив, что перед ним предстал ангел небесный, и в очередной раз хотел упасть головой в дерьмо, но не успел, потому что робот пропустил ток высокого напряжения через его умирающие мозги.
Бобби так и застыл в незавершенном поклоне. Единственным живым фрагментом его организма были глаза — они вращались, как у заводного клоуна. Стоны и биение лбом прекратились, но безумие от этого не исчезло, оно всего лишь сменило форму.
Бронсон укоризненно посмотрел на робота:
— Что ж ты? — сокрушенно произнес Аллигатор.
— Электрошок, — заявил XZ, — вполне проверенное и надежное средство, но облегчение наступает не сразу, а примерно через полтора-два часа.
— Ты думаешь, что все обойдется?
— Уверен! — гордо рявкнул робот. — Иначе и быть не может.
«Кто знает, — подумал Бронсон, — возможно, Бобби и выкарабкается».
— Ты сможешь вынести его отсюда?
— Так точно! — XZ приложил клешню к железной голове.
— Приступить к исполнению задания!
— Есть!
Робот сложил бармена книжечкой, прижав прямые ноги к груди, и поехал восвояси. Аллигатор собрал разбросанное повсюду оружие и отправился следом. Свет атомного фонаря освещал ему дорогу.
36
К тому времени как они достигли выхода из канализации, над горизонтом повис мертвенно-бледный диск луны. Находясь на возвышенности, Бронсон видел, как зажигаются огни большого города — Нью-Йорк готовился к ночной жизни.
На свежем воздухе бармену стало легче. Он очнулся примерно через четверть часа после того, как XZ сбросил его в покрытую жухлой травой осеннюю грязь.
Взглянув на руки, Бобби ужаснулся:
— Они все в пятнах! — сказал он. — Я подхватил там какую-то заразу!
Бронсон аж подпрыгнул от радости, услышав ворчливый голос напарника:
— Еще бы им хорошо выглядеть! Ты хоть помнишь, что ими выделывал?
Боб оторопело уставился на Бронсона:
— Я помню только то, что у нас были крупные неприятности, а потом как отрезало! — фыркнул он. — Ты, кстати, тоже весь в каком-то дерьме. — Боб снял пальцем комок слизи с комбинезона Бронсона и поднес к носу. — А запаха нет!
— Выветрился, — буркнул Аллигатор.
— Расскажи, что со мной произошло, — попросил его Бобби. — Я себя чувствую так, будто блевал целые сутки.
Бронсон и сам ощущал ломоту во всем теле. Суставы болели, в голове роились депрессивные мысли. Аллигатор собрался с духом и произнес:
— Ну… не бери в голову, дружище, с каждым может случиться. Можно сказать, что ты потерял сознание…
— Неточная информация! — встрял XZ. — Господин Боб тронулся рассудком на почве пребывания в коконе.
— Что еще за кокон? — прищурился бармен.
— Хватит, икс зет, замолчи! — остановил робота Аллигатор. — Человеку и так не по себе.
— Обычное побочное действие электрошока! — радостно заявил XZ. — Могло быть и хуже.
Бобби уныло огляделся по сторонам.
— Тварь-то мы убили? — спросил он.
— Убили, — невесело ответил Гарри. — А как же еще?
— Что теперь?
Этот вопрос волновал и самого Аллигатора. Времени у них было в обрез предстояла большая работа, а силы находились на исходе.
— Полагаю, нам следует добраться до дома Элен и выспаться.
Бронсон устало вздохнул и попытался прогнать смутное беспокойство. Безумие Боба появилось после воздействия торсионной твари на его сознание. У каждого существует «предел психической выносливости», за которым следует умопомешательство или суицид, кроме того, уход в безумие мог быть всего лишь защитой против агрессии. Бронсон невольно примерил маску сумасшествия на себя. «Почему несчастье постигло именно Бобби, а не меня? — думал он. И какова роль во всем этом моих пси-способностей?» Гарри опасался, что эпизод может повториться, но уже не с барменом, а с ним самим в главной роли. Несмотря на то что логика говорила обратное, Бронсон испытывал страх, иррациональность которого служила весьма слабым утешением.
Аллигатор вознамерился исследовать проблему изнутри и нырнул в мысли бармена, но, кроме раздражения и хамства, ничего в них не обнаружил. Сознание Бобби было заполнено самыми разнообразными выражениями, большая часть которых напрямую касалась Аллигатора, его матери и ближайших родственников. «Лучше так больше не делать, не то я его просто убью», решил Аллигатор, узнав о себе множество «преинтереснейших вещей», — я почему-то думал, что он лучше ко мне относится.