– Это не я. Вы сами заговорили об этом в связи с книгами по истории, которые увидели у меня в кабинете.
– Вы называете «Государство и революцию» Ленина книгой по истории? Категорически не согласен. Это коммунистическая пропаганда, притом злостная. И то, что вы отравляете ей неокрепшие умы молодежи, внушает крайнюю озабоченность.
Уилт позволил себе усмехнуться.
– Продолжайте, – сказал он. – Обожаю, когда высокообразованные люди с головой на плечах забывают о здравом смысле и делают нелепые выводы. Это укрепляет мою веру в парламентскую демократию.
Мистер Скадд чуть не задохнулся. Он уже тридцать лет занимал высокие посты, обеспечил себе в будущем надежную пенсию, поэтому относился к своим умственным способностям с уважением и не мог допустить, чтобы кто-нибудь в них усомнился.
– Мистер Уилт, – произнес он. – Не объясните ли, какой вывод мне надлежит сделать из того обстоятельства, что у заведующего кафедрой навыков общения целая полка в кабинете забита книгами Ленина?
– Я бы лично вообще воздержался от выводов. Но если вы настаиваете…
– Категорически.
– Мне ясно одно: это еще не основание, чтобы записывать человека в оголтелые марксисты.
– Отвечайте по существу.
– А вы спрашивайте по существу. Вы поинтересовались, какой бы я сделал вывод. Я ответил, что воздержался бы от выводов, а вам еще что-то непонятно. Что ж, ничем не могу помочь.
Не успел мистер Скадд и рта раскрыть, как методист отважился вмешаться:
– Насколько я понимаю, мистер Скадд просто хочет узнать, не проявляется ли в работе преподавателей вашей кафедры определенный политический уклон.
– Сколько угодно, – кивнул Уилт.
– Сколько угодно? – переспросил мистер Скадд.
– Сколько угодно, – повторил методист.
– Да, этого добра хоть отбавляй, – подтвердил Уилт. – И если вы спросите…
– Я как раз и спрашиваю, – сказал мистер Скадд.
– О чем?
Мистер Скадд снова вытер лоб платком:
– Насколько значителен политический уклон в преподавании.
– Во-первых, я уже ответил. Во-вторых, вы, кажется, сами утверждали, что от теоретических рассуждений толку мало, и хотели посмотреть, как проходят занятия. Не так ли?
Мистер Скадд сглотнул слюну и в отчаянии взглянул на методиста. Но Уилт неумолимо продолжал:
– Так. Ну и чудненько. Милости просим на занятие майора Миллфорда в группе второго курса дневного отделения факультета кулинаров, в скобках – кондитеры и пекари, сокращенно – кондипекари. Посмотрим, какой политический уклон вы станете нам шить после этого занятия.
С этими словами Уилт повернулся и спустился по лестнице к себе в кабинет.
– «Шить»? – ужасался ректор два часа спустя. – Вы сказали личному секретарю министра образования, чтобы он не шил преподавателям политическую пропаганду?
– Ах, так это был личный секретарь министра? – удивился Уилт. – Ну, это еще полбеды. Вот если бы он оказался школьным инспектором Ее Величества…
– Можете не сомневаться, этот сквалыга в долгу не останется. Скоро инспектор Ее Величества у нас в печенках будет сидеть. Не удивлюсь, если Скадд напустит на нас всех школьных инспекторов королевства. Спасибо вам, Уилт, удружили.
Уилт оглядел импровизированный комитет по спасению колледжа. В его состав вошли ректор, проректор, методист графства и почему-то казначей.
– Да пусть себе шлет инспекторов сколько душе угодно, – сказал Уилт. – Рад буду с ними познакомиться.
– Вы-то, может, и рады, а вот… – ректор колебался. В присутствии методиста он не решался распространяться о недостатках других кафедр.
– Я надеюсь, у нас доверительный разговор и я могу быть предельно откровенен, – отважился он.
– Конечно, конечно, – успокоил методист. – Меня интересует только кафедра гуманитарных наук, а…
– Как приятно снова услышать это название, – вставил Уилт. – Сегодня это уже второй раз.
– Пропади они пропадом, науки ваши! – взорвался методист. – Какого черта вы устроили балаган? Из-за вас этот тип решит, что тот второй преподаватель – полноправный член фракции молодых либералов и личный друг Питера Тэтчелла.
– Мистер Тэтчелл не принадлежит к молодым либералам, – возразил Уилт. – Насколько я знаю, он член Лейбористской партии. Правда, левоцентрист. но…
– Пидор вонючий, вот он кто?
– Я не знал. Хотя, по-моему, пристойнее назвать его «гомосексуалист».