— Слушай, салажонок. Держись прямо за мной и не суйся под ноги. Если будешь тормозить нас обоих, отверну твою пустую башку.
Я только кивнул. Я начал понимать, что это не тренировочный бросок.
Потом меня начал бить колотун, а затем нас отстрелили…
Вообще-то операцию «Багхауз» лучше было бы назвать «Бедламхауз». Буквально все пошло не так. Задумано было с одного удара поставить врага на колени. Захватить столицу и ключевые точки его родной планеты — и конец войне. Вместо этого мы сами чуть не проиграли войну.
Я не критикую генерала Денниса. Не знаю, правда ли, что он требовал больше военной силы и больше огневого прикрытия и едва позволил Главнокомандующему ВС себя убедить. Это все — дело не мое. Я сомневаюсь, что даже те, кто задним умом крепок, знают, как все было на самом деле.
Зато знаю, что генерал сам пошел в бросок с нами и командовал на месте и, когда ситуация стала критической, лично возглавил отвлекающую атаку, позволившую некоторым из нас (и мне в том числе) отступить. В конце концов, он искупил все свои грехи. Его радиоактивные останки нынче на Клендату, и отдавать его под трибунал поздно, так что теперь об этом говорить?
Разве что один комментарий для кабинетных стратегов, никогда не ходивших в бросок. Да, я согласен, что планету багов можно было заваливать водородными бомбами, пока вся поверхность не превратится в гладкое радиоактивное стекло. Но было бы ли это победой? Баги ничуть не похожи на нас. Эти псевдоарахниды не похожи даже на наших пауков. Это членистоногие — огромные, как в кошмаре сумасшедшего, разумные пауки — но их строй, психологический и экономический, почти такой же, как у муравьев или термитов. Они — коллективные существа, интересы муравейника прежде всего. Выжигая поверхность планеты, можно перебить воинов и рабочих, но их ученых и королеву так и не достать. Я думаю, нельзя быть уверенным, что даже удар ядерными ракетами в нужном направлении способен повредить королеве — кто знает, как глубоко ее прячут. Не то чтобы я был сильно озабочен ее поисками — никто из ребят, спускавшихся в их норы, не выбрался назад.
Что с того, что мы превратим в пустыню поверхность Клендату? У них останутся звездолеты и колонии, так же, как у нас, и их штаб-квартира наверняка уцелеет — значит, пока они не капитулируют, войне конца не будет. У нас тогда еще не было Нова-бомб, чтобы расколоть планету пополам. Но если они не сдадутся, война будет продолжаться.
Если они вообще умееют сдаваться…
Их солдаты точно не умеют. Их рабочие не умеют драться (можно потратить уйму времени и боезапаса, расстреливая рабочих, которые даже и не пикнут при этом), а их солдаты не умеют сдаваться. Но вы не думайте, что баги — просто тупые насекомые, раз так выглядят и не знают, что такое сдача в плен. Их воины ловки, умелы и агрессивны. Баг может оказаться ловчее тебя по единственному общему критерию — то есть выстрелить первым. Можешь лишить его ноги, двух, трех — он еще будет идти. Отстрели все четыре ноги с одного бока — он упадет, но будет продолжать стрелять. Можешь попасть в его нервный узел — тогда он пробежит мимо, стреляя в никуда, пока не врежется в стену или во что-нибудь еще.
Наш десант провалился с самого начала. Всего кораблей на нашем участке было пятьдесят. Предполагалось, что они перейдут на атомную тягу так синхронно, что достигнут орбиты и сбросят нас в намеченные точки, даже не дав им времени занять оборону. Думаю, осуществить это нелегко. Черт побери, какое там «думаю» — знаю! И главное, когда такие дела срываются, отдуваться за всех приходится МП.
Нам еще повезло, ведь «Вэлли Фордж» и оставшиеся на нем флотские получили места в раю, не успели мы достичь поверхности. В этой тесноте кораблям следовало двигаться еще и быстро (4,7 мильсек орбитальной скорости — это вам не погулять выйти), так что «Вэлли Фордж» столкнулся с «Ипром», и оба корабля погибли. Счастье, что мы уже покинули его стволы, ведь он еще продолжал отстрел, когда в него попали. Но я в тот момент уже летел вниз в своей капсуле. Уверен, наш ротный знал, что корабль погиб и половина Котят вместе с ним, потому что он был отстрелен первым и не мог не заметить, что нет связи с капитаном.
Но теперь его уже никак не спросишь об этом, он не вернулся. А я тогда понимал только, что творится явно не то, что нужно.
Следующие восемнадцать часов были сплошным кошмаром. Я не могу рассказать об этом — я почти ничего не помню. Только какие-то отдельные ужасные сцены вроде стоп-кадров. Я терпеть не могу пауков — и ядовитых, и всяких других; от паучка, забравшегося в кровать, у меня кожа мурашками покрывалась. О тарантулах я даже думать не мог и не мог в рот взять лобстера, или краба, или еще что-нибудь в том же роде. А когда я в первый раз увидел бага, душа моя мигом оказалась в пятках и принялась жалобно скулить. Только через секунду я сообразил, что уже убил его и можно больше не стрелять. Это, похоже, был рабочий, не думаю, что я остался бы в живых, будь это воин.