Улева была старинным городом. И довольно знаменитым. Правда, история возникновения "Града-на-воде" разнилась от книги к книге. В "Сказаниях о городах и странах" Улеву называли в числе тилосов, городов, якобы построенных народом афинов. Этот народ, древний, но мудрый, по утверждениям автора "Сказаний…", в старину широко расселился по многим землям, всюду строя города и торгуя с кем придется. А потом куда-то исчез. Куда? Неведомо. Но многие тилосы сохранились, хоть и сменили, кто название, кто облик… Еще в одной книге, мудреца из Зартхэ, Улева названа беззаконным городом, построенным на костях гигантской рыбы. Мол, когда-то к огромной рыбе приплыли люди и попросили приюта на ее спине. А когда та позволила, они вместо нескольких домиков выстроили целый город и призвали магов, чтобы "остров" никуда не уплыл. Обманутая рыба якобы не смогла освободиться и в отчаянии погрузилась в воду. Поэтому и земли в Улеве почти не видно, и половина улиц – каналы. Ну, в эту сказку, понятное дело, никто не верил. Как и в "Предания" лидденца Супрона, который клялся, что Улеву на самом деле выстроили люди-рыбы, которые потом ушли под воду. И вроде как до сих пор живут в подводных этажах.
В орденской учебне для детей рассказывали историю посерьезнее: некий посланец богов принялся строить на архипелаге храмовый комплекс – по храму на каждом островке. А позже вокруг храмов стали лепиться дома. Люди надеялись, что тут, на "безгрешной" земле, их скорей осенит благословение Судьбины и Дара. Кроме того, считалось, что злишевы порождения не любят ходить по воде, и горожане предположительно должны были находиться в полной безопасности…
Может, так оно и было?
Улеву не трогали ни штормы, ни засухи, эпидемии навещали редко (спасибо Ордену), порты наполнялись торговыми кораблями, город богател. Сюда приезжали знаменитые зодчие, стекались мастера, художники и портные. Здания становились все роскошней и пышней. Затем мосты и свайные переправы окончательно соединили островки, превратив их в один большой остров…
Только потом что-то случилось с морем. Поднявшаяся вода в одну ночь затопила множество улиц, и теперь южная Улева и правда стала похожа на свое прозвище. Град-на-воде… Говорят, раньше здесь не было проблем ни с питьевой водой, ни с овощами, ни с отходами.
Но улевцы не были бы улевцами, если бы не нашли выхода из сложностей. Совет сограждан обратился к Ордену. Орден выставил магов, город – средства и мастеров. Чистую воду стали поставлять по специальным трубам, овощи привозить, для отходов постепенно выстроили систему отвода. Стало даже лучше – отец говорит, раньше от каналов несло, как от ночных горшков, а сейчас там спокойно плавают лодки и водятся пронырливые рыбешки.
Клод присел на подоконник, вдыхая прохладный вечерний воздух. Солнце садилось, тени густели, каналы наполнялись темнотой… и звездами.
Это было его любимое время.
Тихо шелестели волны, пересвистывались чивки, задорные синеватые птички, ворковали голуби. И слегка ноют пальцы, натруженные растиранием трав, отдыхают усталые ноги… а перед глазами, заслоняя огни города, проплывает чья-то благодарная улыбка. А-а… госпожа Атильта, жена колбасника, у которой они сегодня спасли дочку. Девчонка решила попробовать, почему из невкусного мяса получается вкусная колбаска и наглоталась добавок. Пряностей и селитры. Пришлось промывать желудок и поить отцовым отваром.
А еще сегодня были две сломанные ноги, вывих кисти, четыре ожога, подозрение на отравление (не яд, просто готовка скверная), легкая простуда, три случая детской "пятнушки" и довольно интересный случай "сушницы", которая при более внимательном осмотре оказалась последствием укуса. Прятал мальчик в спальне заморского зверька, пушистого такого, на котенка смахивает, а тот возьми да укуси временного хозяина. Ранка воспалилась… но сейчас уже все хорошо.
Хорошо…
Вечер. Мама покормила всех ужином и ушла к соседке, прихватив малышню, отец скоро вернется (что-то случилось в гостином дворе у купца Саворраша, из Зартхэ), и впереди еще много времени, и глаза сами смотрят на балкон через улицу.
Там живет она.
Ивонетта, дочка писца Ванни. Ив… Нежная кожа, пышные волосы, улыбка, от которой на душе теплеет. Удивительная…
Ив с семи лет кидала ему с балкона то колокольцы из своих ящичков, то клочки писчих листов с нарисованными губками. Подружилась с его сестрой. Пристраивала по знакомым его "питомцев".
Но по-настоящему Клод увидел ее лишь этой весной.
Весной обычно многие болеют. Весной Улеву продувают стылые западные ветра, становится холодно, сыро, запасы еды кончаются. Работы у лекаря непочатый край. Зубная хворь, болезни живота, "горловая", сушница, простуды градом…
Усталый юноша брел домой, не видя цветных гирлянд, ни развешанных ветвей игольника. И только нарвавшись на веселый хоровод прямо на площади, вспомнил, что сегодня праздник. Осветительные подвески сияли, цветные витражи, подсвеченные изнутри, бросали в полутьму снопы разноцветных лучей… и в этом радужном вихре он вдруг увидел плывущую в танце фигуру…
Распущенные волосы светлым облаком окутывали ее плечи. Зеленое платье красиво и ловко охватило фигурку, как-то по-особому выделив грудь и бедра… и эта улыбка, озорная, веселая, дразнящая… у Клода пересохло во рту. Он стоял столбом, забыв про усталость, не в силах оторвать от нее глаз, пока Она не заметила его. И не втянула в хоровод. Клод никогда не был особо ловким на танцы, но в этот раз ноги сами понесли его по мощеной площади. Он не заметил, как хоровод сменился парным танцем, как площадь исчезла, и они оказались наедине. У нее были такие горячие губы… а волосы прохладные, шелковые.
Ивонетта.
В тот же вечер Клод поговорил с отцом. Конечно, шестнадцать – не слишком зрелый возраст, но люди женятся и раньше. Верно? К тому же они готовы подождать год… ну даже два. Они не передумают.
Не передумают.
Ивонетта даже продумала, где и что будет в их будущем жилище. Чтобы не ссориться, как вечно ссорились ее родители – высокий сутулый Ванни (ушиб спинного столба и недостаток движения) и красивая, полная, как дочь, госпожа Симона…
– Клод! Клод, где ты?
Юноша очнулся от своих мыслей и услышал, как отчаянно звенит колокольчик у входной двери.
– Госпожа Симона?! Добрый вечер…
Но матери его невесты было не до учтивых слов:
– Клод, что творится в Мощеном квартале? – Симона сжимала на груди шаль, не замечая, как мнутся дорогие кружева, – Ты уже пришел? Что там?
– В Мощеном? У гостиниц? Не знаю…
– Клод!
– Я правда не знаю, госпожа Симона. Я дома принимал, а туда отец пошел… что произошло?
Женщина бессильно прислонилась к стене.
– Не знаю. Ничего не знаю… Туда не пускают. И оттуда не выпускают. Стража… и орденцы… Что-то плохое там, говорят, Запрет повесить могут. А там Ивонетта. Я думала, ты пришел… ты знаешь…
– Запрет? Его не объявляли уже десять лет! С тех пор как… – Клод замер. – Ивонетта? Там? Что она там делала?
– Она пошла получать посылку. На пересылке. Мой брат прислал ей лиддийский гребень и свадебный убор. А сейчас оттуда никого не выпускают…
– Сидите здесь! – Клод схватил свою лекарскую сумку… Подумал, полез в чулан, снял с полки "большой набор" – сумку-укладку с расширенным набором снадобий и инструментов. Вытащил "мешки" – особые халаты с капюшонами. Такие есть у каждого лекаря, на случай эпидемий. Орден может говорить что угодно, но у хорошего лекаря в запасе всегда лежит одежда "на поветрие". Два себе. Два отцу…
И выбежал из дома.
Трубный, Парусный, Золоченый, Зеленный… кварталы словно пролетали мимо, оставляя в сознании лишь фигурные таблички с названиями над дверями домов…еще три квартала. Еще два. Еще…