Папа и Констанс рассмеялись, нашёптывая что-то друг другу, пока их тела кружили по залу. Она искренне смеялась, а потом был краткий поцелуй.
Я не могла сдержать улыбки, глядя на них. Из них получилась красивая пара.
У песни, которую они выбрали, было долгое вступление — нежная, прекрасная мелодия. Они плавно скользили по залу, глядя друг другу в глаза. Оба выглядели счастливыми.
Затем началась вокальная партия, и моя улыбка испарилась.
Моё сердце пропустило пару ударов, я закрыла глаза. Это был голос Блейка.
— Когда он это записал? — спросила я Сэмми, посмотрев на неё увлажнившимися глазами.
Её глаза тоже блестели, и слезинка потекла по щеке. Она не стала её смахивать.
Она обняла меня я. Я прислушалась к словам. Это было одно из его стихотворений. То, которой я прочитала той ночью, когда я поняла, что Люциан говорил мне правду. Никто не полюбит меня так, как Блейк.
— Пока ты была в коме.
Они все называли это комой, потому что искренне верили, что он вернётся. Но я больше не верила. Иначе почему я слышала тот разговор со жнецом?
В песне были соединены два стихотворения — вторым было то, которое объясняло, что такое дент, но я сомневалась, что хоть кто-то из присутствующих это понял. Он добавил эти строки в припев.
Моё сердце ныло от тоски. Я закрыла глаза, пытаясь представить, что это он сейчас поёт, вживую. Это было слишком для меня, я забыла, как дышать.
А затем вновь прозвучал припев. Я могла слушать эту песню вечно. Сэмми погладила меня по спине, пока я прижималась к ней. Никогда бы не подумала, что буду так сильно по нему скучать. Его голос поднялся на октаву выше во время второго припева. Мне казалось, будто кто-то сжал моё сердце в тиски. Я постоянно слушала его песни последние три месяца, но эту, эту я слышала впервые.
Я хотела выйти из зала, но мне не хватило сил. Я не могла расстаться с его голосом.
— Эй, всё будет хорошо, тише, тише, — шептала Сэмми мне на ухо, крепко обнимая. Ничего не будет хорошо, никогда. И хуже всего, что она сама не знает, о чём говорит. Ничего не будет хорошо. Когда они найдут его тело, они тоже это поймут. Это было жестоко, включать эту песню. О чём только думал мой отец? Да о чём они все думали?
Я нашла в себе силы встать и уйти. Нужно снять это узкое платье, нужно вспомнить, как дышать.
— Елена, — позвала Энн, но Эмануэль мягко её остановил. Бекки ахнула. Как и все в зале. Мне всё равно, что там сделал отец — возможно, какой-то крутой разворот в танце или типа того.
Дверь была совсем рядом, всего в нескольких шагах. После проигрыша вновь зазвучал припев, и я замерла на пороге.
Эти слова уже не были похожи на студийную запись, но мне было слишком страшно развернуться. Я боялась, что там будет стоять Исаак или Тай, пародирующие голос Блейка.
Я всё-таки обернулась и втянула воздух от неожиданности. Ноги отказались слушаться. Я отчаянно пыталась сдержать слёзы, но ни всё равно потекли по щекам.
Он медленно шёл ко мне, продолжая петь.
Я слегка ущипнула себя, тупо глядя, как он продолжает припев. А когда он закончил, ему все зааплодировали, кроме меня. Он просто стоял и смотрел.
А потом улыбнулся, и колени окончательно предали меня. Он поймал меня в объятья, и я тут же поцеловала его. Он обнял меня крепче, скользя губами по шее и развернул по кругу.