Они подъезжали к воротам, когда Поль заговорил снова.
- Меат... Сегодня я был прав?
- А сам ты как думаешь?
- Думаю... думаю, прав. Нет, уверен в этом.-Когдаони проезжали под аркой, мальчик добавил:-Но ты знаешь, что глупее всего? Я все время думаю о разбитом кубке Виллы...
У конюшни они расстались: Поль пошел с докладом к главе оруженосцев, а Меат отправился к Чадрику и Аудрите, чтобы рассказать им о событиях этого дня. Весть о случившемся прибыла во дворец почти одновременно с пленниками, и принц Ллейн до сих пор допрашивал командира крибцев. Старший сын Чадрика Лудхиль сообщил зловещую весть: бородатый солдат сумел повеситься в своей камере.
Вскоре на веранду Аудрите пришел Ллейн. Старику было уже за восемьдесят: он был хрупок, как лист пергамента, опирался на деревянную трость, но отверг помощь сына и внука и сам уселся на стул. Он прищурил выцветшие, но по-прежнему красивые глаза, покосился на Меата, сложил руки на резной ручке трости, изображавшей дракона, и промолвил:
- Ну?
- Судя по вашему выражению, милорд, командир крибцев ничего не знает о том, откуда взялся мерид, и понятия не имеет о причине ссоры.- Меат пожал плечами.- Мне казалось, что она скажет правду.
- Меня не интересует, что тебе казалось,-огрызнулся Ллейн.- Я хочу знать, что случилось.
- Поль считает, что мерид намеренно спровоцировал драку. А поскольку мерзавец предпочел покончить с собой, я полагаю, ему было что скрывать.
- Но почему покушение на Поля произошло именно сейчас?-спросил Чадрик.- Я уверен, что пока мальчик жил в Стронгхолде, у них была для этого уйма возможностей.
- Нужно больше доверять слухам,-сказал ему отец. Когда Аудрите затаила дыхание, Ллейн кивнул.- Я вижу, ты поняла меня, дорогая. На некрасивое, но приятное лицо Чадрика легла тень.
- Если ты говоришь об этом самозванце, который выдает себя за сына Ролстры, то...
- Сейчас ему должно быть около двадцати одного года, А Полю едва исполнилось четырнадцать,- бросил Ллейн.
- Но это же смешно! - возразила Аудрите.-Даже если мальчишка действительно сын Ролстры, ему надо добиться поддержки всей Марки. Однако этого не случится. Рохан правильно сделал, что назначил регентом Пандсалу. Только дурак согласится променять нынешнее процветание на поддержку никому не известного претендента на трон!
- Все это верно, - проворчал Ллейн. - Но ничего бы не случиллось, если бы Рохан не был таким честным дураком. Он непременно решит, что обязан встретиться с этим молодым человеком и выслушать его.
- Это одни предположения,- сказал Чадрик.- Нет никаких доказательств.
- Именно отсутствие доказательств и делает этого самозванца таким опасным,- откликнулся Меат.
- Но ведь есть леди Андраде,- напомнила им Аудри-те.-Она была там в ночь родов.
- Она могла знать, что случилось, а могла и не знать,- парировал Ллейн.- И при всем ее авторитете леди Крепости Богини она приходится Рохану родной теткой, а потому не может рассматриваться как беспристрастный свидетель.
Чадрик покачал головой и принялся расхаживать по веранде.
- Отец, дело не в личности претендента. Все сводится к простому вопросу: неужели капли крови Ролстры достаточно, чтобы свести на нет все годы справедливого правления землями, которые Рохан получил после войны?
Глаза Ллейна блеснули.
- Я рад, что моя наука не прошла даром и что ты унаследовал от матери не только глаза, но и ум. Твои рассуждения не лишены овнований. Но на чем держится наша собственная власть? Если этот юноша действительно сын Ролстры, должны ли мы поддерживать его на том основании, что в жилах мальчишки течет кровь законного правителя, какими являются все принцы, в том числе и мы с вами? Или же нам следует держаться Рохана и той политики, которую он проводит в Марке?-Он невесело улыбнулся.- Не слишком приятный выбор для любого принца.
Меат сел и уперся локтями в колени.
- Ваше высочество, еще нужно доказать, что этот человек действительно тот, за кого себя выдает. Но даже если это ему и не удастся, всегда найдутся люди, которые предпочтут поверить...
- Или сделать вид, что поверили, - согласился Ллейн.- Просто из вредности: Ведь доказательств противного тоже нет.
- Теперь я понимаю, почему Поль стал их мишенью,- с несчастным видом сказала Аудрите.- Мийон Кунакский все еще прячет меридов, хотя клянется, что у него их нет.- Возможно, за случившимся сегодня скрывается именно он. Конечно, убедительных доказательств нет и не будет. Но если Поль не сумеет унаследовать Марку, никто не сможет оспаривать права претендента на престол, а Мийон согласится иметь дело с кем угодно, только не с Роханом и его сыном. А еще я понимаю, почему Рохан хочет забрать мальчика на лето и взять его с собой на Риаллу.
- Да, а потом отправиться с ним в замок Крэг,- подтвердил Ллейн.
Чадрик махнул рукой так, словно сметал самозванца со сцены.
- Стоит жителям Марки увидеть Поля, и он победит их, как побеждает всех прочих...
- Ему будет нелегко справиться с этим лжецом,- проворчал Ллейн.- Ты думаешь, люди вроде Мийона клюнут на его обворожительную улыбку?
- Он завоюет симпатии народа Марки,- сказал Чадрик.
- Народ на Риаллу не допускают; кроме того, он плохо разбирается в том, что правда, а что нет. Единственной настоящей свидетельницей является Андраде, и если она даст показания в присутствии других принцев, им придется признать это за абсолютную истину.
- Но ведь есть еще и Пандсала,- напомнил Меат.
- О да, Пандсала! - фыркнул Ллейн.- Может, напомнить тебе, что если этого мальчишку провозгласят принцем, регент останется без работы?-Он покачал головой,- Мне это не нравится. Совсем не нравится. Меат, прежде чем ты уедешь из Радзина в Крепость Богини, непременно обсуди это дело с Чейном и Тобин.
Гораздо позже, оказавшись в своей комнате, Меат вынул из специально сделанного ящика свитки, найденные в древней крепости "Гонцов Солнца". Они были написаны на старом наречии, и хотя шрифт не слишком отличался от принятого ныне, Меат не понимал в них ни слова. Лишь самые обычные слова дожили до сегодняшнего дня не изменившись - например, некоторые личные имена, которые обычно выбирались по смыслу, заложенному в них древними. Но когда он развернул один из пергаментов, то закусил губу. На первой странице не было традиционных изображений солнца и лун. Не было тут привычных для фарадимов источников света, как на всех других рукописях. Узор здесь был совсем иной: ночное небо, испещренное звездами. Меат долго не сводил глаз с заголовка, который потряс его с первого взгляда. Эти два слова он перевел без всякого труда. О колдовстве.