Щенок зарычал, осел на задние лапы — что-то ему не понравилось в человеке.
«Правильно, молодец, — мысленно похвалил щенка Сева. — Мыс тобой их сразу отличим…»
Сева вздрогнул — сзади послышался голос матери:
— Ты чего вскочил ни свет ни заря? Опять куда-то навострился? Спать разучился.
— Я сегодня не поздно вернусь, — сказал Сева, и голос его был хриплым, словно чужим. — Скоро каникулы кончаются.
Еще хорошо, что у него нормальные отношения с родителями. Учится он хорошо, так что претензий нет. Может, рассказать все отцу? Нет, и отец не поймет. Он ни во что, кроме своих паровозов, не верит. Даже к палеонтологии относится скептически. Когда Сева рассказывал ему о том, что в меловом периоде здесь, в Крутояре, было море и в нем водились акулы, а по берегам бродили ящеры, отец с морем еще смирился, а про ящеров сказал, что климат для них неподходящий. А мать только сказала: «Какой ужас!» Если акулы, то купаться нельзя. Она обожает купаться.
Сева снова посмотрел в окно. Кренг сидел на лавочке, опустив голову, словно задремал. Вдруг он резко поднял голову, повернулся.
По улице не спеша шла Марина со спортивной сумкой в руке и глядела на номера домов.
Сева протянул было руку к форточке, чтобы открыть ее и предупредить Марину, но именно этого делать не следовало. Ведь Марина не видела кренгов близко и не отличит кренга от обыкновенного человека. Да, кричать нельзя. Закричать — все погубить. И так он под подозрением.
Сева, как был в одних трусах, выскочил босиком в коридор к лестнице. Дом был старый, бревенчатый, двухэтажный. Сева по скрипу пола всегда узнавал, кто идет по коридору. Он скатился по лестнице к входной двери. Как раз вовремя — вошла Марина.
Сева сказал быстро, чтобы Марина не успела испугаться:
— Это я, Сева, молчи.
Марина спокойно затворила за собой дверь, прищурилась, вглядываясь в полумрак лестницы, и, увидев Севу, спросила:
— Ты чего не оделся?
— Тише. За нами следят. Он там сидит в сквере.
— Я не знаю, с кем имею дело, — сказала Марина. — Прости.
— Это я, Сева.
— Пароль.
— Ах, черт, я бумажку в кармане рубашки оставил. Ну поверь мне в виде исключения. В последний раз. Понимаешь, в сквере кренг сидит!
— Исключений нет, — сказала Марина. — Может быть, меня тоже подделали и я вовсе не Марина. Ты об этом подумал?
И тут от большого нервного напряжения Сева вспомнил пароль.
— Оливер Твист! — воскликнул он.
— Тише, — сказала Марина. — Отзыв — Чарльз Диккенс. Как ты догадался, что там кренг?
— Я их по глазам узнаю.
— Это хорошо. И наверняка узнаешь?
— Наверняка.
— Ты мне обязательно покажи.
— Не знаю, на этом расстоянии ты увидишь или нет — все дело в глазах… Ну ладно, покажу. Как наш Дэ?
— Я была у него. Напоила, перевязала. Только есть он не может. Мы с ним боимся пить молоко. Понимаешь, в нем много наших бактерий.
— Когда же ты все успела? Ты совсем не спала?
— Ах, пустяки, — сказала Марина голосом графини из кино.
Сева даже не улыбнулся. И в самом деле — спать не хочется. И есть не хочется.
— Кренги тебя не заметили? — спросил он тихо.
— С рассветом они сняли оцепление.
— Доверять им нельзя, — сказал Сева. — Наверно, они придумали что-то другое.
— Может быть. Мы не знаем. Нам надо отделаться от слежки, потом купить кое-что — и обратно.
— Правильно. А как мы отделаемся?
— У меня есть инструкции. Только, к сожалению, я не могу их тебе пока разглашать.
— Почему? Мы же вместе.
— А если ты попадешь к ним в лапы? Если ты проговоришься?
— Ладно. В другой раз я бы тебе ответил. Не сегодня… Чего тогда делать?
— Где Олег?
— Я за ним сбегаю. У него бабка скандальная.
Но бежать за Олегом не пришлось. Бабка начала скандал именно в этот момент.
— Подлец! — донеслось с улицы. Словно гроза обрушилась на тихое утро. — Кто будет пить молоко? Дома не ночует!.. От рук отбился!
— Это она, — сказал Сева, выглядывая из двери. — Теперь ты понимаешь, почему она страшнее стихийного бедствия?
Через сквер несся Олег с буханкой хлеба под мышкой, за ним шустро семенила совершенно кругленькая бабушка с поварешкой, которой она размахивала, как саблей.
Олег пронесся рядом с кренгом, который лишь бросил на него равнодушный взгляд, словно мальчишкам положено гоняться с бабушками наперегонки. «Ага, — подумал Сева, — вот и второй». В дальнем конце сквера, за спиной бабушки возникла высокая фигура в плаще и шляпе — второй кренг, который не спеша, словно прогуливался, шел вслед.