Дело в том, что в 1919 году мы уже не видели настоящего бензина. Летали на суррогатных смесях. Но даже лучшие из них образовывали опасный нагар на клапанах цилиндров. Длительный полет на таком горючем рискован. Оставался один выход - по каплям собирать бензин во всех наркоматах и ведомствах Москвы. Кто смог бы сделать это и сделать быстро? Никто. Пришлось обратиться к Ильичу, просить его о непосредственном вмешательстве. Мне сообщили, что Ленин очень занят, но принять меня хочет.
…Автомобиль несется по улицам Москвы. Мелькают дома Тверской, еще не растаявшие снежные сугробы. Наконец въезжаем в Кремль. И вот я стою в небольшом проходном [30] зале, куда должны выйти в перерыве заседаний члены Совета Народных Комиссаров. Ильичу обо мне уже доложили.
Невольно думаю о Ленине. Почти полтора года прошло с Октябрьского восстания. Зная, что Ленин работает, совершенно не щадя здоровья, я страшусь увидеть его еще более усталым. Ведь это он, Ильич, поднял в небо нашу красную авиацию. И теперь около трехсот боевых самолетов дерутся против белогвардейцев и интервентов!
Вдруг в комнате, где шло заседание Совнаркома, раздается шум. Двери широко распахиваются. Из них выходят человек двадцать. Узнаю Сталина, Дзержинского. Товарищ Сталин весело улыбается мне, как сослуживцу по Царицыну, и жмет руку. Видя мое напряженное лицо, он понимает, что я жду Ленина. Сталин подбадривающе кивает головой. Вот он - Владимир Ильич! В таком же скромном, поношенном костюме, что и в Смольном. Выглядит Ильич чуть лучше, чем тогда. Идет быстро, что-то энергично говорит Дзержинскому. Взглянув на меня, Ленин подходит, дружелюбно протягивает руку. Движения его скоры. Чувствуется, он очень спешит.
- Товарищ Строев, здравствуйте! Мне сказали о вашей нужде. Сделаем все, что сможем.
И, уже обращаясь к Дзержинскому, говорит:
- Феликс Эдмундович, нам нужно установить связь с Венгрией. Летчики берутся это сделать. Нет бензина. Надо поискать по всей Москве. У наркомов я попрошу сам.
И я в последний раз вижу живой взгляд его острых глаз, крутой лоб, одухотворенное, дышащее энергией лицо.
Вскоре мне сообщили, что горючее найдено на Украине. Правда, оно третьего сорта, если не хуже. Но теперь лететь можно. Самолеты для связи с Венгерской Советской Республикой были отправлены.
Владимир Ильич Ленин много раз давал конкретные указания о боевом применении авиации. Так, например, в том же 1919 году, но уже осенью, я участвовал в выполнении еще одного ленинского указания. Это случилось, когда белогвардейская конница Мамонтова, совершив [31] прорыв Южного фронта, создала угрозу для Москвы. По инициативе Ленина была создана авиагруппа особого назначения - сильный авиационный кулак, нанесший вражеской кавалерии ряд чувствительных ударов. Широко известна относящаяся к этому времени записка Владимира Ильича о штурмовке вражеской конницы с бреющего полета. Именно штурмовка колонн белой кавалерии сыграла большую роль в борьбе с мамонтовским корпусом. Не менее ценными были и разведывательные полеты красных летчиков, следивших за каждым шагом белогвардейских частей.
Даже беглое упоминание эпизодов, которые я хорошо знаю сам, указывает, что Ленин не только руководил всей военной деятельностью Советского государства. Он изучал детали техники, организации и применения новых боевых средств, опережая в этом отношении многих военных специалистов. В первую очередь это относится к авиации, особенности которой были незнакомы подавляющему большинству руководящего состава старой армии.
Михаил Иванович Калинин был глубоко прав, когда писал о документах, раскрывающих военную деятельность Ильича:
«Изучение этого материала наглядно показало бы глубокое знание Лениным военного искусства, стратегии и тактики войны».
Трудно описать огромное, всеобъемлющее участие Владимира Ильича в развитии отечественной авиационной науки и в создании советской авиапромышленности. Помню, как окрылило ученых, да и всех работников воздушного флота подписанное Лениным постановление об ознаменовании 50-летия научной деятельности Н. Е. Жуковского. «Отцом русской авиации» назвал его в этом постановлении Ильич. В конце 1918 года по указанию Ленина был создан ЦАГИ - Центральный аэрогидродинамический институт - ныне лучший в мире научный центр самолетостроения.
Короче говоря, Ленин глубоко вникал в дела строительства воздушных сил, подготовки кадров, боевого использования авиации, создания авиапромышленности, организации научной работы в области самолетостроения. [32]
Созданная В. И. Лениным Коммунистическая партия продолжала его дело. Ныне советские сверхзвуковые, стратосферные самолеты стремительно проносятся над просторами социалистической Родины, охраняя ее труд и покой. Советские искусственные спутники Земли первые разбудили космос, совершив тысячи оборотов вокруг земного шара.
Все, кто гордится нашим воздушным флотом, все, кому он дорог, помните - у колыбели его стоял наш Ильич. [33]
Доцент, кандидат технических наук полковник в отставке Н. Ф. Кудрявцев. Первый социалистический
В один из мартовских дней 1918 года я ехал в трамвае по серым петроградским улицам. Неожиданно мое внимание привлекла знакомая фигура. Я протиснулся вперед.
- Андреев?
Молодой человек резко обернулся: да, это был Евгений Сергеевич Андреев - мой друг детства. Андреев родился в рабочей семье, но мать сумела дать ему среднее образование. В 1912 году он учился даже в Петербургском электротехническом институте. Мы жили с ним в одном и том же пригороде Петрограда - Новой Деревне, учились в одной гимназии. Но, кроме всего прочего, нас связывало общее увлечение - любовь к авиации. В гимназии мы были лаборантами у нашего учителя физики, до самозабвения увлекались постройкой моделей самолетов и мастерили двигатели к ним. Очень часто мы бегали на Комендантский аэродром, который находился здесь же, в Новой Деревне, и с затаенным дыханием наблюдали за полетами.
Когда началась первая мировая война, я оказался на фронте под Ригой, и мы потеряли друг друга.
И вот теперь встретились. Я, естественно, заинтересовался судьбой товарища. Евгений Сергеевич рассказал мне, что сейчас он замещает командира авиационного отряда. Какова же была моя радость, когда он предложил мне поступить в отряд!
- Но видишь ли, в чем дело, - добавил Евгений Сергеевич, - я могу принять тебя пока что в хозяйственную [34] команду, а как только приедет командир, зачислим на какую-нибудь должность в отряд. Согласен?
Безусловно, я был согласен на все, и меня зачислили в отряд.
Когда я прибыл туда, Андреев, который был в то время еще и председателем солдатского комитета, рассказал мне, что Первый социалистический разведывательный отряд закончил формироваться еще в конце 1917 года. Состоял он из солдат-летчиков, мотористов и сочувствовавших большевикам офицеров.
При оснащении отряда материальной частью было использовано имущество авиационно-автомобильной дружины старой армии. И, конечно, особую трудность представляли эксплуатация и ремонт боевой техники. Это станет ясным, если вспомнить, что в авиационных частях России в 1917 году насчитывалось более двадцати пяти типов самолетов (оказывая России так называемую «техническую помощь», Франция и Англия на самом деле лишь стремились выгодно сбыть снятые с вооружения своих армий машины).
Самолеты отряда находились на Комендантском аэродроме. Когда я пришел туда, моим глазам представилась обширнейшая площадь с множеством самых разнообразных ангаров. Среди них выделялся огромный ангар, специально построенный для самолета-гиганта, сконструированного Слесаревым. В остальных помещениях стояли отечественные самолеты «Лебедь», трофейный немецкий «Румплер», несколько французских истребителей «Ньюпор»-17 и два двухместных двухмоторных самолета «Кодрон», неуклюжих, с фермой вместо фюзеляжа и кабиной, подвешенной между крыльями. Позднее, в мае 1918 года, из Архангельска к нам поступили новые двухместные «Сопвичи», считавшиеся в то время вполне [35] современными машинами. Всего в отряде было около 25 самолетов. Кроме того, на аэродроме стояли десять резервных самолетов и несколько машин, на которых летали летчики, работавшие в Бюро комиссаров в Смольном. Лишние самолеты были переданы на формирование других отрядов.