— Ты сейчас это так сказала, как будто пытаешься взять меня на слабо.
— Так и есть.
Жду, что добавит хотя бы скобочку — улыбку, но не дожидаюсь. И снова пару секунд торможу.
— Ну, хорошо. Ты меня подловила. Только знаешь, что? Предлагаю пари. Я занимаю пьедестал Маркова, а ты трон своей Миланы. Кто справится первым, тот и победил.
— Пф! Это нечестный спор и неравнозначный. Твой Макаров мертв и воевать потому ни с кем не придётся, а Милана вполне себе жива. И корона к её голове, похоже, прибита гвоздями.
— Между прочим, всё наоборот. У тебя ситуация намного интереснее. Я Макарову уже всё равно ничего не докажу, а у тебя есть возможность увидеть, как твой враг встаёт на колени.
— Ты что детских книжек начитался?
— Не без этого.
— Всё, Глеб, отстань. Как есть, так и есть. Чего ты мне голову морочишь?
— Это ты мне морочишь. Подкинула дровишек в топку, теперь полыхает.
Внезапно присылает голосовое. Смеётся. Смех у неё тихий, немного хрипловатый.
— Ты совсем дурак? Каких ещё дровишек? Нет, правда, давай без вот этого детского сада? Нам обоим не пятнадцать, чтобы считать, что добро побеждает.
— Ладно, хорошо, — пишу я. — Ты как хочешь, а я вызов принял.
Звук её голоса странным образом воодушевляет, я действительно весь загораюсь и готов пообещать сейчас что угодно, просто потому что от её смеха мне тоже становится весело.
— Ну-ну, — отзывается она. — Если не возражаешь, спрашивать, как ты собираешься это делать, я не стану, но с нетерпением буду ждать отчёта. Можно даже фото или видео.
Я собираюсь ответить, что обязательно позабочусь обо всех доказательствах, подтверждающих мои успехи, но в комнату снова входит мама. У неё сбились настройки телевизора и нужно срочно всё вернуть «как было», поэтому приходится торопливо попрощаться. Но всё то время, пока я вожусь с пультом и программами, не перестаю мысленно прокручивать нашу забавную переписку, прикидывая глобальность проблемы и осмысливая, на что же я всё-таки подписался.
Глава 9. Глеб
Моя первая серьёзная стычка с Макаровым пришлась на конец шестого класса. Стояла середина апреля и первые солнечные деньки. Все мальчишки и девчонки, как по команде, поскидывали тёплую одежду и нацепили совсем лёгкие курточки и ветровки, а старшеклассники и вовсе красовались, приходя в школу в одних пиджаках.
Я же пока ещё свой зимний гардероб не сменил и даже носил шапку. Мама очень боялась, что я заболею и ей придётся сидеть со мной на больничном, тратиться на лекарства и водить по врачам, поэтому взяла с меня обещание носить шапку до первого мая. Ей, конечно, было не понять, что тем самым я осознанно подписал себе приговор, поэтому и осознать величину моего подвига не могла. Это я уже потом понял, что люди всегда оценивают поступки других только по себе. Тот, кто не любит сладкое, никогда не увидит в отказе от торта ничего героического, а тому, у кого дома есть собака не понять того, кто нашёл в себе мужество погладить бездомного пса. Люди вообще редко ставят себя на место других.
Мама, например, носила платки круглый год, так что мой подвиг с шапкой для неё подвигом не был.
Мы шли из школы. Я и ещё двое мальчишек, которые на следующий же год свалили из школы из-за как раз Макарова. Они в общем-то были в порядке и ничем особенным перед ним не провинились, кроме того, что общались со мной.
Так вот, Макаров и его шобла пристроились за нами на пути домой. Просто тащились рядом, обзывались и старались посильнее обрызгать из каждой попадавшейся лужи, а мы молчали, чтобы не «обострять». Их было человек пять, все наглые и задиристые: Ляпин, Титов, Журкин, кто-то ещё.
Однако Марков был хуже всех. В лужи, в отличие от остальных, он не лез, предпочитая не пачкать свои белые кроссы и предоставив всю грязную работу своим прихлебателям, но говорил самые обидные и унизительные вещи, о которых мне и думать было неприятно, не то, что пересказывать. После того раза, когда я набросился на одноклассников сестры Титова, я сделал выводы и понял, что иногда лучше промолчать и перетерпеть. Знал, что даже если не стерплю, на что Макаров и рассчитывал, и попробую дать ему отпор, то смеяться надо мной станут ещё больше. Но то, что я злюсь, Макаров отлично видел. Наверное, именно это и провоцировало его каждый раз доставать именно меня. Он ждал, когда же моему самообладанию придёт конец. И всё-таки дождался.
Это случилось, когда, подкравшись сзади, Макаров сдёрнул с меня шапку и запульнул её прямиком в лужу.