— Вы действительно хотите, чтобы я поднялся с постели и приехал именно сейчас?
— Да, сейчас. И, пожалуйста, как можно скорее.
— Хорошо, в таком случае я приеду.
Клаузнер сел возле телефона и стал ждать Скотта. Он пытался вспомнить, на что был похож крик дерева, но не мог. Он только помнил, что содрогнулся от ужаса, когда услышал его. Он пытался представить себе, какие бы звуки издавал человек, если бы он не мог оторваться от земли, а кто-нибудь намеренно вонзил бы ему в ногу острый предмет, да так, чтобы остриё глубоко вошло в рану и застряло в ней. Наверно, это был бы точно такой же крик. Нет. Совсем другой. Крик дерева был страшнее любого человеческого крика именно этой своей ужасающей пронзительностью и монотонностью. Он стал думать о других живых существах, и сразу перед его мысленным взором возникло поле пшеницы, зрелой, живой пшеницы с тяжёлыми колосьями, в самую гущу которой врезается косилка, подкашивая её под корень, — пятьсот колосьев в секунду, в каждую секунду. О господи, как же они должны кричать! Пятьсот колосьев пшеницы кричат в один голос, и каждая следующая секунда несёт гибель ещё полутысячи колосьев, и они тоже кричат — нет, думал он, я не понесу свой прибор на поле, где колосится пшеница. После этого я не мог бы есть хлеб. А как же картофель, как капуста, в морковь, а лук? А как же яблоки? Хотя нет! У яблок всё по-другому. Они сами падают, когда созревают. Яблокам не больно, если вы даёте им самим упасть, а не срываете их с веток. Но вот овощи! Например, картофель. Картофель, наверняка, кричит, так же как и морковь, лук, капуста…
Он услышал, как щёлкнула задвижка садовой калитки. Он вскочил и выбежал из дому. По дорожке, навстречу ему, шёл Доктор с маленьким чёрным чемоданчиком в руках.
— Ну, что случилось? — спросил Доктор.
— Пойдёмте со мной, Доктор. Я хочу, чтобы вы слышали. Я позвал именно вас, потому что вы единственный, кому я рассказал о своём опыте. Это недалеко через дорогу, в парке. Пошли?
Доктор взглянул на него. Клаузнер выглядел гораздо более уравновешенным, чем вчера. Никаких признаков сумасшествия или истерии; он был просто озабочен и взволнован.
— Хорошо, я пойду, — сказал Доктор.
Они перешли через дорогу, вошли в парк, и Клаузнер повёл Доктора к большой берёзе, возле которой стоял длинный чёрный ящик-гробик и лежал топор.
— Почему вы принесли сюда прибор? — опросил Доктор.
— Мне нужно было дерево. В саду нет больших деревьев.
— А зачем вам топор?
— Сейчас увидите. Но прежде наденьте наушники и слушайте. Слушайте внимательно и рассказывайте мне обо всём, что будете слышать. Я хочу окончательно убедиться…
Доктор улыбнулся и надел наушники. Клаузнер повернул выключатель; затем он поднял топор и встал в позу, чтобы замахнуться. Но не решался.
— Вы слышите что-нибудь? — спросил он Доктора.
— Что я должен слышать?
— Вы слышите что-нибудь?
— Какое-то жужжание.
Клаузнер стоял с топором в руках не в силах поднять его — воспоминание о крике берёзы удерживало его.
— Чего вы ждёте? — спросил Доктор.
— Ничего, — ответил Клаузнер. Он поднял топор и с силой ударил им по дереву. Когда он размахнулся, он мог поклясться, что почувствовал, как почва под его ногами всколыхнулась. Он почувствовал лёгкое движение земли на том месте, где он стоял, словно корни дерева дёрнулись под слоем почвы; но было уже поздно остановить удар — лезвие топора рассекло древесину и глубоко вклинилось в образовавшееся отверстие. В этот момент высоко над его головой раздался треск ломающихся веток и шум цепляющихся друг за друга листьев. Они одновременно подняли головы, и Доктор закричал:
— Берегитесь! Отойдите в сторону! Скорее!
Доктор сорвал с головы наушники и бросился бежать, Клаузнер же стоял, словно пригвождённый к месту, и смотрел, как огромный сук длиной по меньшей мере метров в двадцать стал медленно клониться к земле и затем, ломаясь и расщепляясь в самом толстом месте, там, где он прикреплялся к стволу, с грохотом полетел вниз. Клаузнер едва успел отскочить. Сук упал прямо на прибор и разбил его вдребезги.
— Боже мой! — воскликнул подбежавший Доктор. — Ещё немножко, и вас бы придавило.
Клаузнер не отрывал глаз от дерева. Его большая голова склонилась к левому плечу, на побледневшем лице застыло выражение ужаса. Он медленно направился к дереву и осторожно высвободил топор.
— Вы слышали? — спросил он Доктора. Он говорил почти шёпотом.
Доктор ещё не мог перевести дух от быстрого бега и волнения.
— Что слышал?
— В наушниках? Вы слышали что-нибудь, когда я ударил по дереву топором?