Она ничего не ответила и сосредоточила все свое внимание на сигарете, которую ловко перекатывала между пальцами. Неужели мои слова ее задели? Не могла ведь она расценить их как грубость? Мне не хотелось прослыть хамом. У нее на уме могло быть что угодно. Женский склад ума всегда был для меня загадкой – во многом приятной, но не менее при этом малопонятной. То, что мы не понимаем, нас пугает, а если не пугает, то хотя бы не на шутку нервирует.
Докурив, Анна решилась наконец отреагировать на мое скупое откровение.
– Не самая простая судьба. Но ведь, как говорится, у всех бывают как черные, так и белые полосы. Я уверена, все наладится. Если считать Францию белой полосой, а переезд сюда черной, то дальше что идет? Правильно. Белая полоса. Словом, все у тебя будет хорошо. Ты способный парень, это тебе я говорю. Далеко пойдешь, если не опустишь руки.
– Это ты тоже по глазам увидела?
– Нет, это я ушами услышала. Далеко не каждый способен членораздельно говорить после такого количества выпитого алкоголя и уж тем более далеко не каждый способен играть в таком состоянии на пианино. Не говоря уже о других возможностях юного организма.
– Я играл на пианино? – в отличие от щек и мочек, я проигнорировал последнее замечание.
– Угу. Я настояла и, признаться, была приятно удивлена. Не скажу, что хорошо разбираюсь в музыке, тем более в классической, но то, что я увидела и услышала, мне очень понравилось. Не потанцуешь, конечно, но расслабиться – самое то.
Очевидно, мое состояние было куда хуже, чем я предполагал изначально. Но правильно ведь говорят – мастерство не пропьешь. Пока все сходилось. Пока не пропил, хоть я и упорно работал в этом направлении.
– Много практики. Я с самого детства за инструментом. Многие вещи могу сыграть хоть с закрытыми глазами … или пьяным в стельку. Руки помнят, вот и все. Иначе никак – долг службы требует. Я должен уметь играть даже на последнем издыхании.
– Потрясающе. Стало быть, ты музыкант? Музыка для тебя не просто хобби?
– Лучшая работа – это хорошо оплачиваемое хобби.
– Где-то я это уже слышала.
– Я тоже, поэтому не претендую на авторство. Да, я зарабатываю на жизнь музыкой. Вернее, я пытаюсь зарабатывать, и перспективы пока что не самые радужные. Поигрываю вечерами в ресторанчике в центре. Надеюсь скоро найти работу получше. То место у меня уже вот здесь, – я провел ладонью по горлу.
– Почему?
– Скажем так … это не совсем то, на что я рассчитывал, приходя на прослушивание. Ладно бы мой труд хорошо оплачивался, я, скрепя сердцем, закрыл бы глаза на все недостатки, но ведь и зарплата оставляет желать лучшего. В общем, минусы на минусах, а альтернативы пока нету.
– Всегда восхищалась музыкантами. Мне всегда казалось, что они с другой планеты.
– Да нет, они такие же люди, как и все остальные. Лично знаю парочку – неплохие такие ребята. Бывают и исключения, конечно. Некоторые признанные гении и вправду, скорее всего, упали с какого-нибудь Меркурия или одного из колец Юпитера.
– А ты? С какой планеты упал ты?
– Да ни с какой, с Земли я. Падать больно, не люблю падать. Не решился бы.
– Скромничаешь.
– Ставлю перед фактом. Вокруг полно намного более талантливых музыкантов, чем я. Тот же Илья, например. Он хоть и балбес, но талантлив невероятно. Будь он хоть чуточку серьезнее, цены бы ему не было. Вот серьезно, кроме шуток.
– Все-таки скромничаешь, – она прищурилась. – И не смей спорить!
– Скромность никогда не была пороком. Тем более, если она искренняя. Что мы все это обо мне, да обо мне? Расскажи лучше о себе, а я посижу помолчу. Я такой, что вообще больше по части слушания, а не говорения.
– Да обо мне, в общем-то, и рассказывать нечего. Хотя нет, не так. Сформулирую иначе: каждая уважающая себя девушка должна быть покрыта вуалью таинственности, быть немного загадкой, Эверестом, который нужно покорить. Вот.
– Если под вуалью таинственности имеется в виду с десяток скелетов в шкафу, то не вижу в этом ничего хорошего. Вот.