когда сказал ей, что это мне надоело, она только рассмеялась мне в лицо. "А я зашла
только на минутку - предупредить, что не могу быть сегодня". - "Отчего?" - "А ее
величество сегодня делает новую прическу, и я должна присутствовать". Вы понимаете, она и не скрывала, что лжет. Тогда я взял ее за руки. "Слушайте, - сказал я, - не забывайте, Мэри, что я вам не клоун. Со мной это не выйдет. Понимаете, никак не выйдет..." Вы же
знаете эту ее проклятую улыбочку, когда только чуть-чуть, при сомкнутых губах, в уголках
губ показываются острые зубки... "А что вы сделаете, если я вас обманываю? А вот я
люблю не вас, а того клоуна. Убьете меня?" Я рассмеялся ей в лицо и сказал: "На кой
дьявол мне это нужно? Я выгоню вас отсюда метлой, как шлюху, вот и все". Она мне
ответила: "А вы не посмеете". - "Ох, это я-то не посмею? А хотел бы я знать, почему?" А
она спокойно: "Мой слуга вас проколет шпагой, и вы вытечете, как помойная бочка". Вы
знаете, Виллиам, в такие минуты мне трудно отвечать за себя. И вот я размахнулся... - Он
мучился и мотал головой. Его тошнило всей этой мерзостью, которая, как муть,
поднималась из глубины его памяти. - Понимаете, я нарочно хотел, чтобы это вышло как-
нибудь погрубее, попохабнее, знаете, как там, внизу, когда сцепятся пьяные. Ну да вы ведь
видели сегодня это! Но она стояла и так же прямо смеялась мне в лицо. Вы понимаете, она
смеялась теперь уже полным ртом своих проклятых, мелких зубов. - Окончательно хмелея
и сходя с ума, он ударил кулаком по столу так, что стол загудел, а бокалы упали. - Она!
Смеялась! Дьявол! Она! По-прежнему смеялась! Ой, Виллиам, вы думаете, что это легко, если я дошел до того, что побежал подсматривать, кого она притащит в это воронье
гнездо? - Его опять передернуло от отвращения. - На эту гнусную кровать с грязным
пологом! - крикнул он плача.
- Ну и что же? - спросил Шекспир, помолчав.
- Я теперь уже отошел от нее, - сказал Пембрук, медленно трезвея, - ну а тогда, когда
она сказала мне, что любит только вас, а я ей нужен для того, чтобы... Ну, она мне тут, в
общем, сказала еще кое-что хорошее. И рассорила-то она, по ее словам, меня с вами для
того, чтобы мы не повстречались в постели. А если я не верю ей, сказала она, то могу хотя
бы у вас справиться. Но ведь это неправда?
- Неправда! - ответил Шекспир.
- Ну конечно, - вздохнул с облегчением Пембрук. - Я ведь тоже знаю, что неправда. Но
вы представляете, она так тогда мне закружила голову, что я даже в это верил. Шел в этот
трактир и смотрел, нет ли где и вас поблизости. Господи, я верил во все! Как я добрался в
этот день до дому, я и не знаю. Ну а потом мы быстро помирились и все пошло по-
прежнему. Но она уже не скрывала от меня, что у нее есть еще кто-то. Я даже понял, что
этот молодец из вашего театра.
- Почему вы так думаете? - спросил Шекспир не сразу.
- Она стала часто бегать в "Глобус" в этом костюме и маске. Сидит и смотрит - на
кого? Кто же это знает?.. Но вот вы увидите, что это какой-нибудь ваш клоун. Что-нибудь
вроде этой наглой твари Кемпа, у которого хватит же наглости посвятить ей книгу о том, как он отплясывает джигу. Поверьте, раз он мог протанцевать десять часов подряд, а его
грязные штаны в память этого прибиты в какой-то городской ратуше, - ну! он имеет все
права на место под этим пологом! Сегодня она и ходила к нему, но тут мы с вами
помешали.
- У нее был ребенок от вас? - вдруг спросил Шекспир.
- Да! - кивнул головой Пембрук. - Мертвый мальчик. Она зарыла его, как ведьма, где-
то в огороде. Прямо в тряпках, - он грубо усмехнулся. - Разве у нее могут рождаться какие-
нибудь дети, кроме мертвых?
- Кроме мальчиков, - сказал Шекспир.
- Кроме мертвых мальчиков, - поправился Пембрук.
Помолчали.
- А что за история случилась на вашем обручении? - спросил Шекспир, слегка
морщась, как от противной зубной боли. - Она надерзила королеве?
- Ах, Виллиам, Виллиам, разве станет она дерзить королеве? Нет, конечно. Но дело
было так: после рождения этого мертвого мальчика, - его опять передернуло, - она вдруг
стала настаивать, чтобы я на ней женился. Она хотела второй раз выйти замуж, Виллиам.
Второй! Ибо в первый-то раз она вышла за какого-то голоштанного капитана, когда ей еще
не было шестнадцати лет. Черт знает, зачем это ей было нужно! Но вы воображаете, каким
морским штучкам он ее научил?
Так вот, она потребовала, чтобы я на ней женился. Тут я ей сказал прямо: "Нет!" И вы
представляете, тогда она стала униженно просить меня, чтобы я ее не бросил. Ох,
Виллиам, как она плакала, как молила, как валялась в ногах! И доводы-то у нее пошли
самые бабьи, - мол, она меня любит, не переживет, если будет знать, что я живу с другой, она убьет себя, меня, подсыпет отравы моей невесте, и, наконец, даже так: она фрейлина
королевы и не позволит, чтобы позорили ее имя. Она упадет к ногам ее величества, расскажет все и будет требовать... ой. Боже! Да чего только она не наговорила мне тут! Но
я ее уже почти ненавидел. - Он остановился. - Как это вы писали?
Но лилия гнилая пахнет хуже,
Чем сорная трава в навозной луже.
Шекспир сидел, слегка постукивая пальцами по столу, и улыбался. Ему было все
невыносимее слушать Пембрука.
- Ну-ну, - сказал он, улыбаясь.
- Ну, одним словом, я ей все-таки сказал: "Нет!" Я дал ей возможность уговаривать, приводить все доводы, молить, я внимательно слушал ее до конца, а потом отвечал: "Нет!
Нет, нет, нет!" Она ходила по дворцу с красными глазами и шаталась. Говорили, что она
начала пить даже. Все это как-то дошло до королевы. А может быть, она действительно
пала ей в ноги. Во всяком случае ее величество передала моему отцу, что ей все это
надоело и, если я не женюсь, она посадит меня в Тауэр. Что же, это прямой приказ! Тогда
я пригласил на свое обручение и эту цыганку. И она пришла. Ей предложили руководить
танцами, она согласилась. И вот у нее хватило смелости подойти в маске к королеве, которая с ней не разговаривала вообще, и пригласить ее на танец. "Кто вы такая?" -
спросила королева. Она стояла перед ней, смотрела ей в глаза и улыбалась. Ох, это был
поединок змеи со скорпионом. "Любовь", - ответила она королеве. Та, конечно, узнала ее
по голосу. Ведь такого густого, грудного голоса, как у нее, нет ни у кого. "Любовь коварна,
- ответила королева. - Это фальшивая любовь!" А она стояла и смотрела на нее. Ведь кто, как не она, знает, что королева не снимает парика и вечно размалевана, как масленичное
чучело.
- Ну, что же? - спросил Шекспир.
- Королева сначала нахмурилась, а потом, видимо, решила не связываться. Встала и
пошла танцевать.
- Ох! - восхищенно воскликнул Шекспир и вскочил с места. - Так и пошла?
Рассердилась, но все-таки пошла? А? Вот женщина! Что перед ней королева!
- Да, кстати, о королеве, Виллиам, - хмуро сказал Пембрук. - Тут она не солгала вам.
Лучше всего, если вы завтра уедете из Лондона.
- Да? - спросил Шекспир. - Значит, это все-таки правда?
Пембрук слегка пожал одним плечом.
- Черт его знает, что думает выкинуть Эссекс. Сейчас вот он заперся со своими
приспешниками, все они пьют, шумят, плачут над ним, клянутся умереть, а он обезумел от
страха и гордости и клянется, что если ему не возвратят откуп на сладкие вина, то
королева вспомнит его. Ну, а королеве, между нами говоря, есть что вспомнить.
Они поглядели друг другу в глаза.
Первым опустил глаза Шекспир. Он никогда не любил королеву. Но королева
королевой, а когда ругали графа, ему было все-таки очень неприятно.