У него сначала был знойный, потом холодный мир.
Как утверждал старик, здесь следовало обождать, Проход - потрескавшаяся кора чудом не занесенного песками дерева, открывался только под вечер.
Когда два из трех солнц спрятались за горизонт, с первыми признаками прохлады, Дункан совершил Прыжок.
Как учил старик, перед ним, он сделал глубокий вдох и задержал дыхание.
Студеная вода мгновенно пропитала одежду, добравшись до тела. Даже не будь старика с его советами, Дункан все равно не смог бы наполнить легкие. Дыхание спирало мгновенно.
Бестолково колотя руками и ногами, Трегарт выбрался на поверхность.
Бородатое лицо местного жителя вытянулось от удивления. Секунда, и абориген, побросав деревянные ведра, с криками припустил по полю.
Еще бы - появление живого, пусть и мокрого человека из неглубокого, просматриваемого почти до дна родникового озерца, могло заставить дрогнуть не одно храброе сердце.
Растянувшись на берегу, Дункан осознал, насколько он устал.
Что ж, мир, вроде, неплохой, можно обсохнуть, раздобыть съестного, ну и передохнуть часок другой. Тем более что нужный Проход имел место у ворот неблизкого местечка.
Страной правила королева Майе - золотой век.
Год назад она отошла от дел, отдав бразды правления своему сыну Бренану - золотой век кончился. Все это Дункану поведали в первый же час в ближайшей харчевне.
По слухам, Майе нагуляла бастардчонка от какого-то заезжего вельможи.
Последнее выдавали на закуску, страшным шепотом, словно величайшую тайну.
Перекусив и справившись, как добраться до города, Трегарт отправился в путь.
Он стоял на равнине, Проход, как и в мире трех солнц открывался в коре похожего на раздувшуюся бочку дерева.
Пол десятка полосатых существ неслось по полю. Четыре ноги, лошадиное тело, из которого поднимался вполне человеческий торс, увенчанный гривастой головой.
Верхние конечности, напоминающие руки, потрясали короткими копьями.
Кентавры!
Полосатые зебры-кентавры!
Шум, крики, какофония звуков. Музыканты нещадно терзали инструменты, силясь перекричать соседей.
Лица, множество лиц.
Лица улыбающиеся. Лица грустные. Лица задумчивые. Лица глупые. Лица со слезами и лица со вздернутыми бровями.
Одинаковое выражение не сходило с них, словно запечатленное в камне. Если бы не крики, доносящиеся из сведенных судорогой ртов и не дерганье в неком подобии танца примыкающих к лицам тел, их вполне можно было принять за статуи.
Трегарт не сразу сообразил, что попал в самую гущу некоего костюмированного шествия, а неизменные лица не что иное, как маски.
Прыжок - и снова праздник.
Гуманоиды монголоидного типа веселились у накрытых прямо под открытым небом столов.
Пузатый старик в увитом цветными лентами смешном одеянии тренировал захмелевшее горло.
- Ма-арико! Марико Дэнтедайси, где вы!!
Кажется, Дункан спугнул парочку, примостившуюся в кустах у небольшой площадки, посыпанной песком.
Картины праздников расслабили его. В следующем мире, он едва не погиб.
Едва слух и зрение вновь стали на службу владельцу, с первым вдохом воздуха нового мира, пришел первый звук. Что-то чиркнуло по скале у плеча и упало к ногам Дункана.
Он присмотрелся - дротик - короткое копье с массивным наконечником.
Чудом, шестым чувством, божественным наитием почувствовав опасность, Дункан сделал шаг, спрятавшись под каменный карниз, нависающий над тропинкой, недалеко от Прохода.
В следующий миг, с неба обрушился целый шквал, или град подобных орудий убийства. За ближайшим нагромождением камней послышались крики боли. И оттуда же, почти сразу - снизу вверх, вознеслась туча стрел.
Дальше Дункан соображал плохо - потемнело в глазах, внезапно накатило головокружение, тучами, насмотревшись на стрелы, по телу поползли полчища мурашек. Ощущения были сходны с испытываемыми в близости Проходов, однако здесь, они оказались в десятки, сотни раз сильнее.
Какие-то тени падали с неба, кажется, крылатые, кто-то поднимался им навстречу. Фальцеты раненных и умирающих подпевали свисту оружия и басам азарта, сливаясь в общую симфонию боя.
Пока - бесконечно долгий, или бесконечно малый промежуток не закончился громовым хором торжествующих победу.
На короткий миг зрение вернулось к владельцу, или измученный рассудок сыграл злую шутку, крылатые люди, потрясая оружием, грозили вслед растворяющимся в небе точкам.
Сухая морщинистая рука подкинула танцующим лепесткам новую порцию пищи. Костер ответил рождением, рождением себя, своих детей - новых лепестков, расширив круг света, отвоевываемый у малопроглядной тьмы.
- Жили те люди, как боги, с спокойной и ясной душою, горя не зная, не зная трудов, и печальная старость к ним приближаться не смела, - треснула словами безгубая щель рта.
- А? - Трегарт понял, что вновь потерял нить разговора. Точнее, говорил в основном его собеседник с серой - в отблесках костра - кожей.
- Этой песне меня научил отец, а его - его отец, а того - чужак, путник, подобно тебе, появившийся на наших землях ниоткуда.
Очередной сноп искр, возомнив себя звездами, вырвался из пламени, осветив серые и морщинистые - подобно обладателю - крылья за спиной аборигена.
- С спокойной и ясной душою... так мы, жили когда-то...
Далекие от приятных ощущения, терзавшие Трегарта весь день, к вечеру немного отпустили, или он привык...
- Они тоже пришли ниоткуда - на землях Аненов достаточно мест, из которых появляются чужаки...
Старик прав - мест более чем достаточно. Довольно скоро Дункан понял, что его необычное состояние, являлось следствием обилия Проходов. На планете, во всяком случае, в той местности, где оказался Трегарт, они находились, буквально на каждом шагу.
- Они забирали наших женщин, детей, заставляли работать мужчин - с утра до ночи. Провинившихся или противящихся - убивали.
Планета была настоящим кладом для Прыгунов между вселенными. Она вполне могла претендовать на звание второй Хитры. Удивительно, то этот мир до сих пор не обнаружили.
- И мы восстали! Аненам чуждо насилие, чужды ненависть, жажда мести... чужаки научили нас. Насильничать, ненавидеть, убивать - жестокий урок, и учителя поплатились - все, до единого, благо, их оказалось не так много, наверное, они случайно попали в наш мир...
Старик замолчал, сухая рука набрала хвороста... подумала... возвратила его в кучу.
- Я помню тот день. Казалось, он останется самым счастливым днем в жизни. Может, так оно и было. День свободы! День всеобщего счастья!
На рассвете аборигены обещали показать Дункану место, указанное Беном Гааном. С восходом солнца, он покинет эту планету.
- Дух войны, дух соперничества, лидерства, неравенства навсегда поселился в наших сердцах. Возврата вообще нет, ни к чему - все меняется, чтобы не говорили полуоблезлые старики. Мы начали воевать друг с другом. Мы начали замечать, что на скалах соседей гнездится больше птиц, а их дочери - красивее. Мы поняли, что это можно взять. Но самое страшное - как.
Рука в отчаянии подкинула хворост - хоть на краткий миг, хоть таким способом, разогнать тьму, окутавшую планету.
12.
Проход отпустил его, и тьма опала паутиной, разрываемой ветром, и мир предстал перед путешественником.
Это был мир, описанный Д'арно, мир, безуспешно разыскиваемый вездесущей Гильдией и стремящимся к вездесущности Повстанцами. Мир с которого, если верить Карте, открывался Проход на Эталонную Планету.
Это был один из самых необычных, и один из самых красивых миров, виденных Дунканом.
Лазоревый океан простирался до горизонта, чтобы там, перейти в такое же небо, слиться с ним.