– Не только, – буркнула она не довольно. – Муслим запустил туда своих жуков.
– Муслим? – переспросил удивленно Юзеф. – Разве он уже входит в ваш клуб?
– Он является правой рукой Дженниса, – сказала Анджелина.
– Почему ты мне об этом не говорила? – спросил Юзеф с укором. – Мы с Муслимом по вторникам играем в теннис. Я считал его своим приятелем.
– Так и нужно, – кивнула Анджелина. – Дженниса я тоже всегда считала своим приятелем, пока не узнала… Впрочем, неважно. Так вот, люди Муслима уже действуют.
Юзеф опять поднялся, чтобы пройтись по комнате.
– Я не понял, речь идет о каком-то конкретном месте?
– И о конкретном человеке, – кивнула Анджелина. – Какой-то военный преступник, который только что вышел из лагеря. Именно на него указал Десконье, как на потенциального возмутителя спокойствия, а уже потом подключились остальные.
– Остальные, это Рэнди и Дженнис?
– И крокодилы, – добавила Анджелина.
Юзеф скрестил руки на груди.
– Кто из крокодилов?
– Я знаю точно, что там работает Цингали, – сказала Анджелина. – Этого достаточно?
– О! – сказал Юзеф. – Более чем!
Он сел в кресло напротив.
– Расскажи мне про этого профессора, – попросил он. – Что ты о нем знаешь?
– Хочешь знать, чем оно питается? – усмехнулась Анджелина.
– Что он здесь делает? – спросил Юзеф. – Он ведь умный мужик, если бы он вернулся в свое Болото, он бы легко стал был их лидером, или как там у них называется?
– Предвестником, – подсказала Анджелина.
– А он сидит на Земле и вьет какие-то непонятные интриги!
Анджелина кивнула.
– И это значит, – сказала она, – что на Земле остается нечто важное, что его здесь держит.
– Что мы об этом знаем?
– Ничего!
Юзеф покачал головой.
– Я чувствую здесь какие-то тайны, уходящие в прежние времена, – сказал он.
– Я тоже это чувствую, – улыбнулась Анджелина. – И что?
– Ты крутилась в то время в самых верхах! – напомнил Юзеф раздраженно. – И ты не знаешь, в чем дело?
– Не знаю, – дернула плечом Анджелина. – Я решала другие проблемы.
Юзеф вскинул руки.
– Конечно, – воскликнул он иронично. – Ты трахалась со всем составом Штаба!
Анджелина рассмеялась.
– Ты ревнуешь? Не поздно ли?
Юзеф стал на колено и поцеловал ей руку.
– Прости, – сказал он. – Да, я тебя ревную. И, я должен признаться, я побаиваюсь этого Цингали.
– Его все боятся, – сказала Анджелина. – Особенно, накануне встречи.
– Значит нам надо как-то прояснить его интересы в деле, – рассудил Юзеф, – и действовать соответственно. Чтобы он почувствовал в нас своего союзника.
Анджелина рассмеялась дребезжащим смехом.
– Не будь наивным, мальчик, – сказала она. – Он никогда не почувствует себя нашим союзником. Он нас ненавидит, разве что только жаренных да под соответствующим соусом.
– Мы будем бороться с Цингали? – с сомнением спросил Юзеф.
– Мы будем работать в своей сфере, – сказала Анджелина. – Но Цингали всегда будет в курсе. И это надо учесть.
21
Воспоминания о минувшем испортили сон Стаса, так что он долго не мог заснуть, снова и снова вспоминая тот странный случай. Закрутившись в суете последних дней войны, он скоро забыл о наследстве маршала, и вспомнил только, когда оказался в лагере. Ему собственно напомнили, потому что каким-то образом вся эта история всплыла, и контрразведчики в лагере долго допытывались у него о сути «тайны маршала». Судя по всему, они и сами не понимали, о чем идет речь, но в конце концов Стаса оставили в живых, что могло означать лишь то, что от него ждали чего-то еще. Он и сам долгое время ждал, что пароль прозвучит, и заложенная информация вскроется, но после трех-четырех лет напряженного ожидания он устал, и вскоре сумел убедить себя, что «тайна маршала» уже никому не нужна, потому что относилась ко временам боевых действий. Так он успокоился, и совсем уже забыл про давние обстоятельства, пока внезапно появившийся Неделин не напомнил ему о них.
Так что в храм он пришел хотя и рано, но в тяжелом состоянии. Отец Глеб заговорил с ним о переменах в церкви, которым следовало соответствовать, и обязал Стаса строго соблюдать нормы нового устава. Он явно хотел сказать что-то еще, но так и не решился, а сам Стас постарался поскорее его оставить, потому что не был способен на мозговую деятельность после трех часов беспокойного сна.
В ходе литургии больших изменений не было, разве что пение стало ритмичнее и короче, да вместо проповеди на большом экране возникала видеозапись выступления епархиального владыки, епископа Иннокентия, который сладким голосом рассказывал об известных евангельских событиях в применении к действительности. Народу в воскресный день собралось довольно много, больше сотни, и из них почти половина принимали причастие, хотя вечером на исповеди Стас заметил только нескольких человек.