- А я вот... не умею на велике, - призналась Колетт. - И как на нем сидеть? Неудобно же - педали ещё крутить. Кошмар. Я извалялась бы вся.
- Но на мотоцикле же ты сидишь, а на велике - нет? - удивился Эго. - На самом деле?
- Ну... как-то так вышло.
- Надо будет тебя научить, - сказал Антуан, и его глаза загорелись как у ребёнка. - Так что - вот тебе новый стимул к выздоровлению.
Глава 4. О ревности, ответственности и второй власти (Франсуа Байо)
Мой корабль в огне, мой корабль терпит бедствие, И принёс в письме плохие вести буревестник - О том, что нам с тобой не свидеться, С тобой не встретиться; Ни берега, ни дна - только на небо лестница...
Я замерзаю, будто зимой - нутро на излом. Жара и зной, но меня морозит и бьёт озноб. И непонятно, почему судьбой связан я с тобой, Я люблю тебя тебе назло...
Бог нам дал любовь, с ней - словно крылья за спину - И сошла с ума Маргарита вслед за Мастером; Но людская зависть захотела украсть её. Но навсегда осталась в сердце Мастера часть её. (Баста)
Уже выйдя из подъезда, Франсуа осознал, как отвратительно себя повел. Но на удивление - стыда не было. Была только жгучая злость. А ведь он давал себе слово, что будет сдерживаться, если даже увидит Эго рядом с Тату. И не ничего пикнет против, даже если будет точно знать, что у его нынешней-почти-подруги и уже-бывшего-друга-товарища наклевывается «любовь-морковь и все дела».
Франсуа Байо давал себе слово, что не будет пытаться воплотить в жизнь одну из самых невоплотимых, казалось бы, идей - завоевать сердце Колетт Тату. Эту мысль ему в голову вложила, как ни странно, Люси. Хоть он и считал её недалёкой, но быстро понял - она права. Она видит куда больше него, потому что - видит со стороны. После их поездки к Адсорбт, Франсуа начал всё чаще думать над тем, чтобы привести совет, данный стервой-Дассо, в действие - начать ухаживать за Тату. По-настоящему. Сделать всё, чтобы она поняла: рядом не просто друг, а надёжный мужчина. Любящий, готовый ради неё на многое, мужчина.
Франсуа не помнил, кто именно изрек слово о том, что «стоит какой-либо идее завладеть вашим мозгом - избавиться от неё уже невозможно», но отчетливо понимал - это правда. Самая настоящая правда. А для него правда была в том, что Колетт - это единственный человек, которого он не хотел терять. И не мог потерять - иначе, это бы означало, что ему больше и жить-то, в общем, незачем.
Нет, конечно, Франсуа чувствовал ответственность за своих детей.
И за Элоизу.
Кстати, о ней...
Байо уже почти перестал удивляться самому себе, что вспоминал про Элоизу в самую последнюю очередь. Или - почти в последнюю. Раньше ему казалось, что он иногда даже скучает по ней, вспоминая об их отношениях, но теперь - он был рад сбежать куда угодно. Из душащей его своей обреченностью, белой и, оттого, наверное, вызывающей жжение в глазах, больничной палаты. Дело осложняли ещё и её постоянные истерики. Истерики, приводящие к капельницам и тоннам успокоительного. Нет, Байо вполне мог понять Элоизу, которая, едва дожив до тридцати, медленно, но всё равно неизменно, умирала, - однако же, всему должен быть предел. И терпению тоже. Особенно, мужскому.
Байо, конечно, сильно нервничал из-за состояния её здоровья, нервничал из-за того, что ничем, по сути, не может помочь. Нервничал, оттого, что всё, что у него есть сейчас, - это деньги, которые он украл, - да, блядь, - позорно украл у Антуана Эго. Но даже они грозились скоро закончиться. Лучший во Франции онкологический центр - это не только лучший медицинский сервис, но ещё и огромные деньги. Нет, просто нереальные деньги. И даже не ежедневно - ежечасно. А денег у Байо оставалось с каждым днем всё меньше...
- Ты что, нахер, таксистом подрабатываешь?! - набросился на водителя Франсуа. - Я тебя жду двадцать минут! Забыл, кто тебе платит?
- Прошу прощения, босс, - водитель выскочил, открыл дверцу, и, злой, как черт, Байо уселся в салон. - Вы же сами меня отправляли к мадмуазель Лантен... Я передал продукты. И ещё она... просила вас срочно заехать.
- Что, мать её, за срочность?! - нахмурился Байо. - Я должен на работе хоть иногда бывать, как считаешь?
- Да, босс, сто пудов, должны, - кивнул водитель, заводя машину. - Так куда - в офис? Или сперва к мадмуазель Лантен?
- Мне плевать, ты вкурил? - усмехнулся вдруг совершенно безразлично Франсуа. - Поехали. Куда отвезешь - там и буду.
- Понял, босс...
Байо уставился в окно, вставив в уши наушники. Водитель не смел пререкаться. Но всё же, долго смотрел в зеркало заднего вида и даже сожалеюще качнул головой. Если бы хоть кто-нибудь сказал Франсуа Байо, хотя бы полгода назад, что всё в его ультра-шоколадной жизни окажется так стрёмно, он бы, наверное, посмеялся. Или послал на три буквы. Франсуа не был циником чистой воды, но слишком часто реагировал на проблемы ближних своих - коллег, друзей, - отстраненно. Так, словно они его никак не касались. Вообще. Никак. С одной стороны - так и было. Он же не обязан всем и каждому? А с другой - теперь он пожинал плоды своего безразличия, когда другим резко «перехотелось» помогать ему.