Расположившиеся на углу Мишн-стрит «Игрушки на чердаке» представляют собой роскошный секс-шоп, ориентированный на женщин. В нем чисто и светло. Это вам не занюханный клоповник, набитый престарелыми маньяками, как магазины «Лав Рокет» с закрашенными окнами, разбросанные по всему городу и открытые круглосуточно. Ну вы понимаете – на тот случай, если вам в три часа ночи вдруг непонятно для чего понадобятся наручники.
Кроме того, в нем есть тематическая экспозиция, содержание которой хозяева меняют каждый месяц. На этот раз она представляет собой лес: из искусственной травы ядовитыми грибами торчит тщательно подобранная коллекция ярких резиновых фаллосов. На один из них сбоку даже посадили белку. Это, может, и смешно, если бы не то обстоятельство, что многие из тех, кого я знаю, регулярно смотрят на эту витрину, и в школе мне постоянно приходится выслушивать от некоторых похабные комментарии в свой адрес.
Наши конкурирующие фирмы – вместе с соседними домами – примостились в самом конце обсаженной деревьями пешеходной торговой зоны, изобилующей бутиками, ресторанами экологически чистой пищи и арт-студиями. Большинство строений в нашем тупике представляют собой старые дома в викторианском стиле наподобие нашего, впоследствии перепланированные и разбитые на несколько квартир. Словом, не совсем то место, где человек ожидает увидеть выставленный на продажу секс.
Папа говорит, что заведение, где торгуют «товарами супружеской помощи», «не место для юной девушки». От вида двух дам, владеющих магазином, его ослепительная улыбка на регулярной основе тускнеет. Они для него, как Хэтфилды для Маккоев. Или как Гамильтон для Берра. Наши соседи – это враг во плоти, поэтому с Макензи мы не братаемся. Нет, ни за что.
Раньше мама была с Макензи на короткой ноге, поэтому с папой в этом вопросе соглашается только наполовину. Что же до меня, то я где-то посередине. Просто эта ситуация меня достала. Все сложно. Все очень и очень сложно.
Когда я ныряю в секс-шоп, меня со всех сторон обволакивает синтетический запах силикона. Полдень еще не наступил, по магазину бродят лишь две посетительницы, и я испытываю облегчение. Я отвожу взгляд от витрины с кожаными плетками и направляюсь прямо к прилавку в центре зала, за которым болтают две дамы чуть за сорок. Теперь я в стане врага. Будем надеяться, меня не расстреляют.
– Нет, это был не Элис Купер, – говорит женщина с темными волосами до плеч, поднимая небольшую картонную коробку и ставя ее на прилавок, – а парень, женатый на рыжеволосой ведущей ток-шоу. Как там ее… Осборн.
Дама рядом, зеленоглазая и со светлой кожей, налегает грудью на стойку и чешет усыпанный веснушками нос.
– Оззи? – говорит она с акцентом, представляющим собой ненавязчивую смесь американского и шотландского наречий. – Не думаю.
– Спорим на кекс? – Взгляд карих глаз прыгает через прилавок и упирается в меня.
Продолговатое лицо озаряется улыбкой.
– Зори! Сколько лет, сколько зим.
– Привет, Санни, – говорю я и тут же приветствую ее веснушчатую жену: – Здравствуйте, Мак.
– Очаровательные очки, – говорит Санни и оттопыривает вверх большой палец, одобряя голубую, напоминающую кошачьи глаза оправу в стиле ретро, которая сейчас на мне.
Очков у меня около дюжины, разных расцветок и стилей. Я покупаю их по смехотворной цене в интернет-магазине, чтобы они подходили к моим нарядам. Наряду с безумно яркой губной помадой и страстью к шмоткам в клетку, крутые очки – это мой конек. Я, может, и чокнутая, но все же стильная.
– Спасибо, – говорю я, ничуть не лукавя.
И уже не в первый раз жалею, что отец ведет с этими женщинами войну. Ведь еще совсем недавно они были для меня чуть ли не второй семьей. Сколько я знаю Санни и Джейн «Мак» Макензи, которые с момента нашего переезда сюда всегда жили в том же тупике через дорогу от нас, они настаивали, чтобы я звала их Санни и Мак. И точка. Ни миссис, ни мисс и никаких других титулов. Они не любят формальностей, особенно в именах и одежде. Обе типичные калифорнийки. Вы понимаете, о чем я: обычные среднестатистические феминистки, а по совместительству лесбиянки и хозяйки секс-шопа.
– Помоги нам разобраться. Мы как раз играем в игру под названием «Страшилки о рок-звездах», – говорит мне Мак, отбрасывая с лица огненно-рыжую прядь, уже тронутую сединой, – кто из звезд хеви-метал прямо на сцене откусил голову летучей мыши? Я имею в виду тогда, в шестидесятых.
– В семидесятых, – поправляет ее Санни.