— О, печально, печально. — Она помедлила, как бы в знак сочувствия. — А меня зовут миссис Рендолл, а это, конечно, мисс Рендолл.
Я слегка поклонилась.
— Слышала, у вас масса дипломов.
— Да, есть несколько.
— Как это, должно быть, приятно.
Я нагнулась, чтобы скрыть улыбку.
— Думаю, Аллегра покажется вам негодной ученицей. Пастор говорит, она не может ни на чем сосредоточиться дольше нескольких секунд. Не стоит и обучать ее. Ведь даже какая-то дочь служанки… Но нет, это нехорошо… Такое большое семейство… и никто никому не родня. Весьма странно, что сэр Вильям позволяет маленькой Алисе Линкрофт быть со всеми. Правда, она такая спокойная, старается не вызвать ничьего недовольства. С ней и обращаются, как с другими… Сильвии тоже позволяют с ними общаться. — Она пожала плечами. — Все это тяжело переносить, но если сэр Вильям принимает их, что мы можем поделать?
Сильвия вся напряглась и слушала очень внимательно. Бедная Сильвия! Она была из тех детей, которые говорят только тогда, если к ним обращаются. Я снова почувствовала благодарность к своим родителям.
— А кто такая Алиса Линкрофт?
— Дочь экономки, с вашего позволения. Видите ли, миссис Линкрофт превосходная экономка. Она служила в этой семье еще до своего замужества и была компаньонкой леди Стейси. Потом уехала и вернулась, когда овдовела… Вернулась с Алисой. Девочке тогда было всего два года, так что большую часть своей жизни она провела в Ловат-Стейси. Это было бы невыносимо, не обладай она таким тихим нравом. Но она-то не причиняет никакого беспокойства, в отличие от Аллегры. Эта девочка еще доставит кучу неприятностей, часто говорю я пастору, и он всегда соглашается со мной.
— А леди Стейси?
— Она умерла очень давно… Еще до того, как миссис Линкрофт вернулась в качестве экономки.
— Там ведь есть еще одна девушка, которую я должна обучать. Миссис Рендолл ухмыльнулась.
— Эдит Ковен… нет, теперь Эдит Стейси. Вышла замуж… бедняжка.
— Потому что вышла замуж?
— Замуж! — фыркнула миссис Рендолл. — Надо заметить, это очень странный союз. Я так и сказала пастору и сейчас продолжаю это утверждать. Мне, конечно, ясно, почему сэр Вильям затеял подобное.
— Сэр Вильям? — вставила я. — А разве сами молодые ничего не решали в этом вопросе?
— Моя милая юная леди, прожив в Ловат-Стейси хотя бы один день, вы поймете, что решать что-либо там может только один человек, сам сэр Вильям. Сэр Вильям взял Эдит в дом и стал ее опекуном, а потом решил вернуть Нэйпира и поженить их. — Она понизила голос. — Конечно, — она спохватилась собственной неосмотрительности, — скоро вы станете одним из домочадцев, так что рано или поздно сами все увидите. Ведь только деньги Ковенов заставили сэра Вильяма вернуть Нэйпира домой.
— Ну-ну, — я понуждала ее рассказывать дальше, но она, поняв, что и так наговорила лишнего, откинулась на спинку сиденья, поджала губы, стиснула руки на коленях и стала похожа на мстительную богиню.
Поезд постукивал колесами, мы молчали, а я пыталась придумать, как бы заставить эту болтливую даму разговориться, как вдруг Сильвия воскликнула:
— Мама, мы уже почти приехали.
— Да, действительно, — отозвалась миссис Рендолл, поднимаясь на ноги и собирая свои свертки.
— Ах, милочка, не знаю даже, можно ли из этой шерсти связать пастору носки.
— Уверена, можно, мамочка. Ведь ты же сама ее выбирала.
Я внимательно смотрела на девочку. В ее голосе явно слышалась ирония. Однако мамочка, похоже, ничего не заметила.
— Вот, — сказала она девочке, — возьми это.
Я тоже поднялась и сняла с багажной полки свои чемоданы. И спиной чувствовала, что миссис Рендолл пожирает их глазами, как совсем недавно меня.
— Полагаю, вас встретят, — сказала она и, слегка подтолкнув Сильвию, выскочила на перрон.
— Да, действительно, вот и миссис Линкрофт.
Она окликнула ее резким, пронзительным голосом.
— Миссис Линкрофт! Вот та, кого вы встречаете.
Я вышла следом и ждала, поставив чемоданы рядом. Жена пастора коротко кивнула мне и подходившей женщине и ушла, таща за собой Сильвию.
— Вы миссис Верлен? — Она оказалась высокой худощавой женщиной лет тридцати пяти, со следами былой красоты, почему-то напоминавшая мне цветы, которые я когда-то засушивала между страницами книг. На ней была большая соломенная шляпа с легкой цветной вуалью, завязанная лентами под подбородком; большие глаза ее были блекло-голубыми, а лицо из-за общей худобы казалось слегка изможденным. Одета она была во все серое, только блуза яркого василькового цвета, которая, очевидно, и придавала несколько больше синевы выцветшим глазам. Решительно ничего примечательного.