— Когда ты станешь старше и мудрее, возможно, изменишь свое мнение. — О Боже, подумала я, словесная стычка в самом начале — очень плохой признак.
Я отвернулась и взглянула на третью девочку, сидевшую у стола.
— Подойди, Алиса, — сказала миссис Линкрофт.
Алиса поднялась и сделала скромный книксен. Похоже, ей столько же лет, сколько и Аллегре, но она была меньше ростом и потому выглядела младше. Она буквально излучала опрятность, и поверх ее серого габардинового платья был надет белый фартучек с оборками. Длинные светло-каштановые волосы зачесывались назад от строгого маленького личика и удерживались голубой бархатной лентой.
— Алиса будет хорошей ученицей, — произнесла ее мать с нежностью.
— Я постараюсь, — ответила Алиса с застенчивой улыбкой. — А вот Эдит… простите, миссис Стейси… очень хорошей.
Я улыбнулась Эдит, которая ответила слегка покраснев:
— Надеюсь, миссис Верлен сама убедится.
Миссис Линкрофт сказала Эдит:
— Я попросила принести чай сюда. Вы хотите остаться?
— Да-да, — сказала Эдит. — Я хотела бы побеседовать с миссис Верлен.
Я заметила, что все несколько смущены тем новым положением, которое Эдит приобрела, выйдя замуж.
Мое внимание привлек чай, который нам подали точно так, как это делалось и в нашем доме: в большом коричневом глиняном чайнике, а молоко — в фарфоровом кувшинчике. Стол накрыли скатертью и поставили хлеб, масло и печенье.
— Быть может, вы продемонстрируете миссис Верлен свои успехи? — предложила миссис Линкрофт.
— С удовольствием послушаю.
— Вас рекомендовала мисс Элджин, не так ли? — сказала Аллегра.
— Да, так.
— Значит, и вы были ученицей?
— Конечно.
Она кивнула, прыснув от смеха, словно мысль о том, что и я была ученицей, показалась ей невероятной. Я начинала понимать, что Аллегре нравилось актерствовать и чувствовать себя в центре внимания. Однако меня интересовала Эдит, и не только ее жизнь и почему она, такая юная, стала хозяйкой такого большого дома, но и то, что она любила музыку и уже неплохо играла. А это я чувствовала по тому, как она менялась, заговаривая о музыке: загоралась, вспыхивая лицом, становясь почти смелой.
Пока мы разговаривали, вошла служанка сообщить, что сэр Вильям зовет миссис Линкрофт.
— Спасибо, Джейн, — кивнула она, — скажи ему, пожалуйста, что я приду через несколько минут. Алиса, когда вы допьете чай, ты можешь показать миссис Верлен ее комнату.
— Хорошо, мама, — сказала Алиса.
С уходом миссис Линкрофт атмосфера неуловимо переменилась. Непонятно, что это могло значить, ибо экономка произвела на меня впечатление чрезвычайно мягкой и кроткой женщины. И все же в ней был внутренний стержень, но не думаю, чтобы она могла влиять на девочек, особенно на такую взбалмошную, как Аллегра.
— А мы ждали кого-нибудь постарше, — сказала Аллегра. — Для вдовы вы не такая уж и старая.
Три пары глаз пристально изучали меня. Я ответила:
— Да, я овдовела всего через несколько лет после свадьбы.
— А от чего умер ваш муж? — допытывалась Аллегра.
— Возможно, миссис Верлен неприятно говорить об этом, — тихо произнесла Эдит.
— Чепуха! — отрезала неукротимая Аллегра. — Всем нравится говорить о смерти.
Я подняла брови.
— Да-да, — продолжала Аллегра. — Посмотрите на эту Кук. Вечно она ужасно подробно рассказывает об этом своем последнем сиянии, как она его называет. Стоит только ее спросить, а то и спрашивать не нужно. Она прямо упивается этими подробностями. Враки, будто люди не любят говорить о смерти, очень даже любят.
— Но миссис Верлен, может быть, не похожа на Кук, — вставила Алиса тихим, едва слышным голоском.
Бедная крошка Алиса, подумала я, как дочь экономки ее не очень-то принимают за свою, хотя и разрешают заниматься вместе со всеми. Я повернулась к ней и сказала:
— Мой муж умер от сердечного приступа. Такое может произойти с каждым в любую минуту.
Аллегра взглянула на своих подруг, как будто ожидая, что они тут же упадут от приступа.
— Бывает, — продолжала я, — что этого никак нельзя избежать. Когда человек слишком много работает, сильно нервничает…
Эдит сказала робко:
— Может быть, переменим разговор?.. Миссис Верлен, вам нравится преподавать, вы уже многих обучили?
— Мне нравится преподавать, только когда ученики меня слушаются, и обучила я уже довольно многих.
— А как надо слушаться? — спросила Аллегра.
— Любить фортепьяно? — предположила Эдит.
— Именно так, — сказала я. — Если вы любите музыку, хотите своей игрой доставить другим такую же радость, какую получаете сами, то будете играть хорошо и радоваться своим успехам.