Аннотация

Поэма, предлагаемая вашему вниманию, родилась неожиданно. О Мирзе Казем-Беке, корифее российского востоковедения, ученом с мировым именем, у меня были достаточно общие сведения. Случилось так, что доктор филологических наук, известный литературовед Вилает Гулиев предложил мне перевести на русский язык свою монографию, посвященную Казем-Беку. Приступив к переводу, я всецело был захвачен драматичной, яркой и поучительной судьбой этой незаурядной личности. В духовном мире Казем-Бека, принявшего пресвитерианство, вопреки воле своего отца, вопреки традиционной вере своих сонародников, скрестились два полюса, две великие цивилизации, Востока и Запада, и это свидетельствует о высоком, драматичном напряжении внутренней жизни, образно говоря, о "вольтовой дуге", проходившей через его сердце и разум. Несмотря на все невзгоды и поношения, выпавшие на его долю за это "вероотступничество", Казем-Бек как крупнейший знаток мусульманского права в российской науке, объективно сослужил добрую и благую службу своим правоверным соотечественникам, дав жизнь книгам по шариату, толкам ислама и уставам, регламентирующим широкий круг вопросов. К сожалению, люди, склонные судить предвзято или радикально, и поныне видят в Мирзе Казем-Беке, подвижнике науки и просвещения, только лишь "выкреста", отвернувшегося от ислама. О патриотизме Казем-Бека, его искреннем радении о тюркоязычных народах империи, говорит тот факт, что и в Казанском, и в Петербургском университете он всемерно стремился привлечь к высшему образованию молодежь из мусульманского населения; среди его учеников и единомышленников можно встретить имена татарских, казахских, азербайджанских ученых; их число могло бы быть больше, если бы не препятствия, чинимые царской бюрократией и предубеждением к "иноверцам". Словом, я переводил монографию Вилаета Гулиева как волнующее повествование о жизни и творчестве феноменального ученого, которого судьба сводила с блистательными личностями, деятелями самых разных направлений и поприщ, в числе которых юный Лев Толстой, Пушкин, Чернышевский, Лобачевский, Некрасов, Шейх Шамиль... Я уж не говорю о светилах мирового востоковедения. Мне виделись в этих встречах и эпизодах почти готовые сюжеты. Оставалось домыслить, дополнить воображением возможные версии и подробности. И я считаю долгом выразить самую искреннюю признательность Вилаету Гулиеву, чья монография подвигла мою скромную музу на труд, который перед вами.