Джеймс проснулся, нацепил на нос очки и синхронизировался с окружающей обстановкой. Рон, уже одетый, тормошил его, попеременно то откусывая от истекающего мёдом гренка, то проводя по зубам зубной щёткой с пастой.
— А чёбрхл? — деловито осведомился суперагент, переваливаясь через край кровати и попадая в собственные тапочки. К сожалению, не ногами, а носом.
Рон куснул зубную щётку и умчался мыть гренок.
— Ктрй час? — Джеймс Бонд нащупал на тумбочке, возвышавшейся над головой подобно Эвересту, механические часы, нацепил их на руку и уставился на циферблат. — Грхрф… Гр-рмлин. Нет, ннне так. Гоблин. Тоже не то. А, вспомнил. Вотблин. Вот, блин, уже два часа дня! А поезд уходит в одиннадцать! И какой смысл торопиться, теперь-то?!
Джеймс присмотрелся к циферблату, снял часы, перевернул их и одел снова.
— Пол-восьмого утра! Вы совсем сдурели, поднимать ребёнка в такое время?! Мне, между прочим, по выслуге лет положено до девяти спать! Двадцатилетний стаж на правительственной службе — это вам не баран чихнул! Я вам устрою дедовщи-и-ах…
— Милый, ты уже встал? — в дверях возникла рыжеволосая миссис Уизли. Она подавилась следующей фразой, застав мальчика в коленно-локтевой позе, уткнувшегося носом в собственные тапки. — Э-э-э, дорогой, когда закончишь, не мог бы ты спуститься к нам?
— Щаприду, — буркнул Джеймс, борясь с желанием подсунуть такой восхитительно мягкий тапок под ухо и стянуть на себя сверху одеяло.
Сквозь освободившуюся дверь в комнату влетела до отвращения радостная, яркая, благоухающая Гермиона.
— Привет-привет, о радостный цветок, / Любви палящей солнечное пламя, / Пылающий от счастья лепесток, / Я вновь пою тебе свои дифрамбы… Или «Я инвестирую в тебя свои дирхамы[57]»? Гарри, ты не помнишь дословно поэму «Ветал и весталка[58]»?
— Гермиона! — Джеймс, наконец, нашёл в себе силы встать, но по-прежнему кутался в одеяло. — Я потерял память! Я вообще ничего не помню! И особенно я не помню, что служит причиной такой радости в восьмом часу утра.
— Мы возвращаемся в Хогвартс! Разве это не прекрасно?
— Э-э-э… Нет!
— Да брось, Гарри, пойдём, ты умоешься, позавтракаешь, и жизнь изменится к лучшему. Идём-идём-идём! Нет, одеяло оставь. Нет, совсем оставь. Знаешь, просто положи его на кровать. Нет, между ним и простынёй тебя быть не должно!
— Гермиона, ты где?
В комнату заглянула Джинни. Джеймс мог поклясться, что на лице девочки, увидевшей, как Гермиона отдирает суперагента от одеяла, промелькнула тень. Но суперагент в принципе не мог понять, как человек в восьмом часу утра может испытывать какие-то чувства, кроме острой мизантропии и желания уничтожить всё вокруг, поэтому промелькнувшая тень была сочтена несущественной.
— Там мама на ушах стоит, — сообщила девочка, воинственно сложив руки на груди. — Потому что Фред и Джордж решили левитировать свои сундуки вместо того, чтобы отнести их вручную, устроили гонки и размазали по лестнице Рона. Мама отскребла его от ступенек, более-менее почистила и теперь защищает от Фреда с Джорджем, которые хотят испытать на Роне свой «Чинительный батончик» — «один укус, и все раны мгновенно зарастают».
— А такое тоже есть?! — против воли заинтересовался Джеймс.
— Да, уже полгода как, — беспечно отмахнулась Джинни. — Реклама не врёт, раны и правда зарастают. В прошлой версии они зарастали пшеницей и ячменём, и парням очень интересно, какими будут последствия нынешней модификации.
— Дети, спускайтесь! — заорала снизу миссис Уизли. — Гарри, дорогой, оставь сундук и сову наверху, не левитируй их самостоятельно, у меня только один младший сын. Багажом займётся Аластор.
Наскоро плеснув в лицо холодной водой из-под тяжёлого медного крана и ткнув пару раз зубной щёткой в район рта, Джеймс спустился в столовую и получил свою порцию остывших гренок. Хлопки дверей звучали всё чаще, кухня наполнялась людьми, большую часть из которых Джеймс уже знал. Одним из последних появился уже примелькавшийся Аластор Грюм. Только возникнув, он хлопнул крышкой больших карманных часов и заворчал:
— Ну что за люди, никогда не могут ничего вовремя сделать!
— Аластор, ты чего ругаешься? — послышалось от дверей.
Вошедший в столовую Сириус Блэк был весел, подтянут, слегка небрит и весьма нетрезв. В его глазах светилась искра веселья, при виде которой Снегг поперхнулся и сбежал на кухню. Джеймс Бонд механически подумал, что Сириус наконец-то начинает напоминать маньяка-убийцу.
— Да, понимаешь, Молли навесила на меня заботу о багаже наших детишек, а сундуки к дверям не принесла.
58
Весталка — жрица римской богини Весты, дававшая обет целомудрия. Ветал — индийское название вампира. Написанная задолго до Стефани Майерс поэма о сложных взаимоотношениях чистой, непорочной девушки и кровососущего упыря; о романтическом чувстве с одной стороны и о гастрономическом — с другой.