Однажды преступная троица вместе с запасом краденого добра — двумя вьючными мулами и полудюжиной лошадей — встала на ночевку в боковом отроге каньона Руст. Поздним февральским утром Индеец Эд карабкался по камням к укрытию, и тут утреннюю тишину взорвал ружейный выстрел. Пуля тридцать восьмого калибра расплющилась о скалу и, отрикошетив, пробила Эду ногу над коленом. Эд упал на песчаную промоину и, скрываясь за кустами, пополз в укрытие, откуда его приятели уже обменивались выстрелами с полицейскими. Поисковый отряд нашел их по следам и вчерашнему кострищу. Пока Синий Джон отвлекал внимание полицейских, Серебряный Мундштук выбрался на край каньона и трижды пальнул по людям шерифа. Пули просвистели у них прямо над головами. Стражи закона отступили из каньона к своим лошадям и помчались по домам, разнося весть о перестрелке с «Дикой шайкой».
После этого случая сообщники разошлись и более никогда не участвовали в преступных операциях. Бандиты повесили ружья на стену, и каждый мирно ушел с исторической арены, оставив подвиги другим. Индеец Эд Ньюком подлечил ногу и, как принято считать, вернулся в Оклахому, где и канул в неизвестность. Серебряный Мундштук сбежал из-под охраны, отсидев два года из десяти положенных ему в тюрьме округа Уэйн, штат Юта. В конце концов он поселился в Вайоминге, дабы тихо провести остаток дней своих. Синего Джона — Гриффита — в последний раз видели осенью 1899 года, когда он отбывал из Хайта вниз по реке Колорадо, в сторону Лиз-Ферри, по одному из самых красивых и опасных речных участков на Западе. Никто не видел, как он прибыл в Лиз-Ферри, поэтому считают, что он покинул реку на полпути, дабы отправиться в Аризону или даже в Мексику. Во всяком случае, о нем больше никто никогда не слышал.
Из этой троицы лишь один смог оставить след на земле. Каньон Блю-Джон и источник Блю-Джон, рядом с местом роковой засады, названы в честь именно этого — не то повара, не то скотовода, не то конокрада, что с добрый десяток лет рыскал по Русту на исходе девятнадцатого века.
ГЛАВА 1
«Геологическая эпоха включает настоящее время»
Это самое красивое место на земле.
Таких мест много. В сердце каждого человека, мужчины или женщины, запечатлен образ идеального места, знакомого или незнакомого, реально существующего или воображаемого дома… И нет предела стремлению человека вернуться домой. Богословы, пилоты, астронавты слышат этот зов, обращенный к ним свыше, из холодной черной пустоты между звездами.
Для меня такое место — Моаб, штат Юта. Я, конечно, не имею в виду сам город, я говорю о той местности, которая его окружает, — о каньонах. Пустынные гладкие скалы. Красная пыль, обожженные солнцем склоны, небо над головой — там кончаются все дороги.
И снова расплывающийся инверсионный след самолета в синем, как птица счастья, небе над красным пустынным плато. Остается только гадать, сколько дней под палящим солнцем видела эта бесплодная земля со дня Сотворения. Субботнее утро, 26 апреля 2003 года. Я еду на горном велосипеде по бугристой грунтовке в дальнем юго-восточном углу округа Эмери, что находится к востоку от центра штата Юта. Час назад я оставил свой пикап на парковке в начале тропы на каньон Хорсшу, в укромный уголок национального парка Каньонлендс, расположенный в двадцати пяти километрах к северо-западу от легендарного Мейз-Дистрикт, в шестидесяти пяти километрах к юго-востоку от зазубренного хребта Сан-Рафаэль, в тридцати двух километрах от Грин-Ривер и примерно в шестидесяти пяти километрах от шоссе I–70 — последнего оплота цивилизации и коммерции («Ближайший автосервис — 176 километров»). Разогнавшись на сотнях километров плато, ограниченного на западе снежными горами Хенрис (последним горным хребтом в США, который был исследован, назван и нанесен на карту), а на востоке — горами Ла-Сал, сильнейший ветер дует с юга — мне навстречу. Он не только снижает мою скорость — я еле ползу по пологому склону на самой низкой передаче, — но и заметает дорожную колею сугробиками красно-коричневого песка. Я стараюсь ехать там, где его поменьше, но временами песок покрывает всю тропу, и колеса вязнут. Уже три раза мне приходилось брести пешком через особенно длинные песчаные топи.
Ехать было бы значительно легче, если бы не тяжелый рюкзак на спине. Я не потащил бы с собой двенадцать килограммов снаряжения и продуктов в обычную велосипедную вылазку, но сегодня я двигаюсь по кольцевому пятидесятикилометровому маршруту. И часть его лежит по дну узких и глубоких каньонов. Эти развлечения займут у меня почти весь день. Помимо воды, припасенной в трехлитровом терморюкзаке-кэмелбэке[3] и в литровой бутылке из лексана, у меня есть пять шоколадок, два буррито и шоколадный кекс в полиэтиленовом пакете. К пикапу я приду голодным, но на день должно хватить.
3
Кэмелбэк (от