На севере, в районе Волхова, обстановка еще более обострилась. Наши контратаки будут продолжены завтра…»
Таким образом, не приходится сомневаться в том, что на начало 1942 года обстановка на советско-германском фронте была достаточно сложной, и обе стороны делали все возможное для того, что бы повернуть ее в свою пользу. Добиться этого было не просто – требовались усилия политического, экономического и, безусловно, военного характера. Советская сторона главный упор делала именно на последнее, проводя одну крупную операцию за другой.
Ржевско-Вяземская бойня
Благодаря декабрьскому контрнаступлению советских войск к началу января 1942 года советскому командованию удалось отвести огромную опасность, нависшую над советской столицей, и оттеснить немецкие войска от Москвы на 150—250 километров. К этому времени на других участках советско-германского фронта, в частности, под Тихвином и Ростовом советские войска также добился определенного успеха. Это были первые серьезные успехи с начала Великой Отечественной войны, которые в определенной степени у советского руководства порождали иллюзию начала коренного перелома хода военных действий на всем советско-германском фронте.
Правда, так думали не все. В частности, Б.М. Шапошников от лица Генерального штаба пытался донести до И.В. Сталина и других членов Ставки Верховного главнокомандующего мысль о том, что противник еще достаточно силен, и успех контрнаступления под Москвой еще нельзя рассматривать как перелом в ходе всей войны. Об одном из таких эпизодов Г.К. Жуков писал:
«Как член Ставки, я был вызван в Ставку Верховного главнокомандования вечером 5 января для обсуждения проекта плана общего наступления Красной армии. После краткой информации Б.М. Шапошникова о положении на фронтах и изложении им проекта плана И.В. Сталин сказал:
– Немцы в растерянности от поражения под Москвой, они плохо подготовлены к зиме. Сейчас самый подходящий момент для перехода в общее наступление».
Тогда, по воспоминаниям Георгия Константиновича, он высказался только за продолжение наступления на московском направлении, возражая против наступления под Ленинградом и на других направлениях. Также предупреждал Верховного о неготовности к общему наступлению и Н.А. Вознесенский, но Сталин настоял на своем.
А что же Генеральный штаб и лично Б.М. Шапошников – он, как всегда, согласился с И.В. Сталиным, хотя и имел свое мнение.
Выйдя из кабинета И.В. Сталина, Б.М. Шапошников сказал Г.К. Жукову:
– Вы зря спорили: этот вопрос был заранее решен Верховным.
– Так зачем же спрашивали мое мнение? – поинтересовался Жуков.
– Не знаю, не знаю, голубчик! – сказал Борис Михайлович и тяжело вздохнул[4].
Итак, после январского совещания Ставка Верховного главного командования и Генеральный штаб приступили к планированию новых наступательных операций на 1942 год. Замысел состоял в том, чтобы силами Брянского фронта нанести удар в направлении на Орел и обойти противника в районе Болхова с севера. Западному фронту надлежало силами ударной группировки своего левого крыла к 11 января разгромить немецкие соединения в районе Мосальска и Юхнова и тотчас же двигаться в направлении на Вязьму, чтобы соединиться там с наступающими с севера войсками Калининского фронта. В результате должен был образоваться громадный котел, в котором могли быть разгромлены главные силы группы армий «Центр».
Но, принимая данное решение, советское руководство, как позже выяснилось, явно переоценивало возможности своих войск и недооценило силу противника. Ни Б.М. Шапошников, ни тем более И.В. Сталин не прислушались к мнениям командующих фронтами, которые ежедневно вынуждены были отмечать, что противник наращивает силы и сопротивление, и войска вверенных им фронтов испытывают большие проблемы в связи с недостатком людей, оружия, боеприпасов и другого имущества.
Но вскоре Генеральный штаб начал проводить более решительную политику в отношении проведения стратегических операций. После ряда телефонных переговоров с командующими фронтами Б.М. Шапошников понял, что проведение масштабной операции в сложившихся условиях практически невозможно, и начал предлагать И.В. Сталину ограничиться проведением ряда частных операций с ограниченными целями. Но Верховный главнокомандующий был другого мнения.
– Сейчас крайне важно, чтобы весь мир увидел силу Красной армии и понял, с кем нужно иметь дело, – говорил он. – Настал момент для решительных наступательных действий на всем фронте от Ленинграда до Ростова.
– Но, по мнению Генерального штаба, это несколько преждевременно, – пытался возражать Борис Михайлович. – Необходимо время для того, чтобы прочно закрепить успех контрнаступления наших войск под Москвой и более качественно подготовить их к последующим наступательным действиям.