— Абраша! Ты с работы? Скажи, что люди говорят? Когда война закончится? Неужели сюда придет немец? И что нам делать? Говорят, что немцы убивают евреев, разве это правда? Я не могу поверить? Я же знала немцев, они работали на заводе, это были очень спокойные и милые люди, такие обходительные, помнишь, семья Штольцев, или инженер Йоганн Вайсмюллер? Он еще женился на Софочке Кандель? И что теперь? Что они? Как там, в Германии, Софочка? Они уехали еще до Гражданской.
Как только Абрахам вошел домой, как жена забросала его ворохом вопросов. И что он мог сказать ей в ответ? Что? Супруге врать не привык. Мог что-то не рассказать, о чем-то умолчать, что, у мужчины не может быть своих каких-то важных тайн? Все может быть, тайны в том числе. Но врать жене не собирался.
— Лея, что я могу тебе сказать, родная. Ты же знаешь, немец захватил почти всю Европу. Говорят, что бои сильные, что тут, на границе Молдовы их держат, пока граница держится, а потом подойдут части Красной армии и погонят врага прочь. Но, слухи ходят, что всё намного хуже. Но все это слухи. А на слухах далеко не уедешь. На нас ответственность. За всю нашу семью. За наших девочек и за Мэри. Нам нельзя так просто надеяться только на Бога, сама понимаешь, надо быть готовыми ко всему. Денег у нас не так много. Вся надежда на то золото, что осталось от твоего приданного. Знаю, его не так много.
— Да, в голодное время пришлось в торгсин снести, — не без горечи подтвердила Лейза. — Зато все девочки живы!
— Потом чуток удалось скопит, пусть немного, но…
— Да, есть еще… Там.
— Лейзэ, побереги, сейчас это наш единственный актив. Не трать ни на что. Неизвестно, когда это может понадобиться, но использовать надо будет только в самом-самом крайнем случае.
— Сейчас вернуться девочки, у тебя есть чем их покормить?
— Абраша, я покормлю и их, и тебя. Будешь кушать сейчас или подождешь девочек?
— Лучше подожду. На работе не устал. Потерплю. Немного.
Было видно, что мужчина задумался о чем-то важном, но Лейза не отставала от мужа, она рассказала ему (в подробностях) встречу Ривочки с Исааком Штельвицем, учителем математики. Ее очень тревожили страшные предсказания винницкого учителя. А еще ее страшили разговоры товарок, с которыми ей порой времени приходилось проводить больше, чем с мужем. Да, она знала, что это бабские страхи и разговоры, но ей надо было поговорить о них с самым главным человеком в семье. И она была уверена, что тот её услышит.
Глава десятая. Моня
24 июня 1941 года.
Моня никогда не понимала, что значит быть старшей сестрой. Такое впечатление, что в этой семье старшей сестрой была Ребекка. Даже папа ее выделяет между ними, вот она выполняет в доме то, что должен делать сын[19]. Следовательно, она в семье главная после отца, а уже потом мама, а уже потом Моня. Ну, а Эвелина, или Эвочка…. Так младшенькая она всегда младшенькая, самый разбалованный ребенок. Зато она у нас вырастет самая красивая.
Моня задумалась. Они стояли у ворот военной комендатуры, где рядком росли три больших старых тополя, аккуратно выкрашенные ворота с красной звездой. Пост… какие они молоденькие! И какие серьёзные! У каждого за плечом винтовка. Это же и Арончику выдадут, он тоже будет стрелять…. В него тоже будут стрелять! Ей стало страшно и слёзы набежали на глаза.
«Не смей! Не показывай ему, что ты плачешь! Пусть видит тебя радостной!» — что ты, Ребочка, снова раскомандовалась, разве я хочу плакать, это слёзы сами, понимаешь, сами…. Дура я, реву, как корова! Ну и дура! Но вот и мне досталось немного счастья. Мэри, а ещё мой Арончик… Он же самый лучший на свете! Вот сейчас он там, за воротами военкомата, стоит в строю, а мне так хочется обнять его, подбежать к нему, никуда не отпускать, но я понимаю, что не смогу, он уже какой-то не мой, чужой какой-то… Ой, чтобы их распустили, пусть подойдёт и нас обнимет! Куда же они, куда? Может быть подбегу… хоть к воротам, вот, Мэри забеспокоилась, наверняка, хочет кушать. Вообще-то она девочка спокойная, но сейчас кто может оставаться спокойным? Я не могу. Мэри не может, вот, Аарончик пытается казаться спокойным, но он тоже не может. И машет нам рукой, ты видела, Мэри! Он помахал нам рукой! Ривочка! Он помахал нам рукой… Возьми дочку, возьми, зачем даешь мне свой платок, а, мой мокрый совсем, да, спасибо… Реву, как дура… Да я уже успокоилась. Я знаю, что он вернётся. Да, да, дурочка я, я всё знаю… Уже не плачу. Идём…
19
В еврейской семье во время религиозных праздников именно сын выполняет некоторые обряды, если сына нет, то такая роль ложится чаще всего на старшую дочку. (