Я утвердительно кивнул, только теперь поняв свою роль в этом разговоре, на которую рассчитывал Борис Львович.
– Вы пользуетесь тем, что у нас сейчас нет постановщиков помех, хотя теоретически ясно, что система не защищена от помех, – ответил маршал.
Я возразил ему:
– И практически и теоретически ясно, что система уже сейчас может работать при определенных плотностях помех. Пока у вас появятся более плотные помехи – появится и возможность бороться с ними.
– Вот и прекрасно. Проведите модернизацию системы, а потом мы ее испытаем в условиях помех и примем. И заодно введите на полигоне штатное число ракетных и целевых каналов.
– Такие вещи в один день, и даже в год, не делаются.
– А мы согласны подождать, – вступил в разговор один из генералов.
– По помехозащищенности у нас в КБ создана специальная головная лаборатория, туда собраны лучшие силы, и весь наш отдел практически ничем другим не занимается, если не считать разработку подвижного зенитно-ракетного комплекса С-75. Проверку противопомеховой аппаратуры начнём в Кратове, потом на полигоне и только после этого будем внедрять на объектах.
– Очень хорошо: подождём, когда вы дадите нам помехозащищенную, да еще и подвижную систему, – сказал другой генерал.
Ванников молча и внешне спокойно наблюдал, как генералы каждый мой чисто технический довод оборачивают в пользу того, чтобы систему в ее нынешнем виде не принимать. Но последние слова генерала вывели его за порог терпения, и он выпалил, обращаясь к маршалу:
– Вот что я вам скажу, уважаемый Николай Дмитриевич: с. ть легче, чем жрать. Но надо же знать место, где это можно делать, а где нельзя.
– Ну, знаете… – пробормотал Николай Дмитриевич и, не прощаясь, пулей вылетел вместе со своими генералами из кабинета Ванникова.
Вокруг системы С-25 начало складываться отношение военных к главным конструкторам как к людям безответственным и недобросовестным, которые только и думают о том, чтобы всучить Министерству обороны негодные вещи. Уловив эту обстановку, представители заводов были не прочь списать на разработчиков малейшие затруднения, которые возникали при отладке аппаратуры на объектах системы. Они заявляли, что конструкции несерийноспособные, неэксплуатабельны, что эти конструкции навязало им КБ-1 под нажимом Берия. А военные подхватывали:
– Разве это оружие, если его могут настроить только сами разработчики? У нас его должны обслуживать солдаты, а не академики.»[193]
В период с 14 октября 1953 г. по 29 сентября 1954 года на полигоне в/ч 29139 произведен 81 пуск ракет В-300. Из этого числа пусков 35 пусков были произведены для контрольного отстрела серийных ракет и 46 пусков – для отработки и проверки ряда усовершенствований, улучшающих тактико-технические характеристики комплекса.[194]
Отсутствие на полигоне полного оборудования штатного комплекса Б-200, В-300, а также и спецаппаратуры для создания помех не позволили проверить всего круга вопросов, связанных с его применением, в частности:
– порядок пусков ракет с дальних и ближних пусковых столов огневой позиции;
– групповые пуски ракет при ручном сопровождении цели и пуски большого количества ракет при автоматическом сопровождении целей;
– работа комплекса в условиях радиопомех.[195]
На основании Постановления Совета Министров СССР от 13-го января 1954 года для проверки этих вопросов на полигоне войсковой части 29139 был построен 20-ти канальный штатный комплекс Б-200, В-300 системы 25.[196]
От подмосковных объектов полигонный 20-канальный комплекс отличался только тем, что аппаратурная часть его ЦРН размещалась не в бетонированном бункере, а в одноэтажном кирпичном здании.[197]
Первая боевая стрельба на штатном 20-канальном ЗРК С-25 была подготовлена и проведена 2 августа 1954 г. испытательной командой полигона в/ч 29139 и боевым расчетом 10-го учебного центра под руководством генерал-лейтенанта артиллерии П. Н. Кулешова. После успешного выполнения боевой стрельбы ЗРК С-25 был предъявлен на Государственные испытания.[198]
Государственные испытания начались 1 октября 1954 г. Программой предусматривалось проведение стрельб в самых различных, в том числе и в особенно сложных, условиях, выполнение специальных экспериментов.[199]
В качестве реальных целей в ходе Государственных испытаний использовались самолеты-мишени и парашютные мишени. Пуски по самолетам-мишеням производились для проверки точности наведения ракет станцией Б-200 и эффективности поражения этих целей боевой частью ракеты. Самолеты-мишени представляли собой бомбардировщики ИЛ-28 или Ту-4, снабжённые аппаратурой для беспилотного полета. Подъём такого самолета в воздух, набор высоты и вывод в исходную точку для боевого захода осуществлялся экипажем, затем включался автопилот и аппаратура управления самолетом по радио, после чего экипаж покидал самолёт. Дальнейшее движение самолёта, а также его маневры по набору высоты и развороту осуществлялись с помощью автопилота и аппаратуры управления по радио в соответствии с командами, подаваемыми с земли.[200]
193
Кисунько Г. В., Секретная зона: Исповедь генерального конструктора. – М.: Современник, 1996
194
«Отчёт о результатах государственных испытаний комплекса Б-200, В-300 системы 25» книга 1, 1954
195
«Отчёт о результатах государственных испытаний комплекса Б-200, В-300 системы 25» книга 1, 1954
196
«Отчёт о результатах государственных испытаний комплекса Б-200, В-300 системы 25» книга 1, 1954
197
Альперович К. С. «Годы работы над системой ПВО Москвы – 1950–1955 (Записки инженера)». – М., 2003
198
«Зенитная артиллерия и зенитные ракетные войска противовоздушной обороны». Часть вторая «Зенитные ракетные войска противовоздушной обороны». Москва, Военное издательство, 1994.
199
Альперович К. С. «Годы работы над системой ПВО Москвы – 1950–1955 (Записки инженера)». – М., 2003
200
«Отчёт о результатах государственных испытаний комплекса Б-200, В-300 системы 25» книга 1, 1954